65 ДОКТОР ЖИВАГО 65

Глас Вопиющего в Пустыне

Cтрашный и неоспоримый документ эпохи..

Он написан всей болью осознания предательства и всей кровью сокрушённого сердца

«Верую, Господи, и исповедую,

яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго,

пришедший в мир грешныя спасти,

от них же первый есмь аз...»

НЕСКОЛЬКО ЦИТАТ ИЗ РОМАНА,

ОТКРЫВАЮЩИХ СУТЬ ЗАМЫСЛА

Свидетельство о Царе Мученике.

Николая II я видел ещё раз (годом раньше), во время Его въезда в Москву по поводу 300-летия Дома Романовых. Меня поразила (невозможность) выразить себя, какое-то своё чувство, и полное отсутствие игры и позы.

Отец Афанасий: «Я не узнаю своих прихожан. Иногда мне кажется, что вместо знакомых лиц, какие-то свиные рыла!.. Прямо Гоголь какой-то! И на Литургию-то ходят, что из-под палки!. Как Государь Император отрёкся, так все колесом пошло, места себе не нахожу. Иногда даже молитвы забываю...»

Ю р и й Ж и в а г о. Я слышал, что создана специальная комиссия по преступлениям царского режима. Открыты архивы, что в них?

Г и н ц. Ничего.

Ю р и й Ж и в а г о. Преступный режим – без преступлений?

Г и н ц. Похоже на то…

Ю р и й Ж и в а г о. Этого и следовало ожидать.

Мы все – соучастники одного преступления!

Непринятие и осуждение переворота

Часть XV. Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю.

Часть XIV. Дети искренни без стеснения и не стыдятся правды, а мы – из боязни показаться отсталыми, готовы предать самое дорогое, хвалим отталкивающее и поддакиваем непонятному.

Всякая стадность – прибежище неодарённости, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит её недостаточно

19 век, со всеми его революциями в Париже, несколько поколений Русской эмиграции, начиная с Герцена, все задуманные цареубийства – неисполненные и приведённые в исполнение, все рабочее движение мира, весь марксизм в парламентах и университетах Европы, всю новую систему идей, новизну и быстроту умозаключений, насмешливость... и безжалостность, – все это впитал в себя и обобщённо выразил собою Ленин, чтобы олицетворённым возмездием за все содеянное, обрушиться на старое.

Часть IX. Для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок – единственная родная стихия. Их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе Земного шара. Построения миров, переходные периоды, – вот их самоцель. Ничему другому не учились, ничего не знают и не умеют. А вы знаете, откуда суета этих вечных приготовлений? От отсутствия определённых готовых способностей,. От неодарённости. Человек рождается жить, а не готовиться к жизни. И сама жизнь, явление жизни, дар жизни, – так захватывающе нешуточны. Зачем подменять её ребяческой арлекинадой незрелых выдумок?

Часть XIII. Это время оправдало старинное изречение: «человек человеку волк». Путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым. Появились единичные случаи людоедства. Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные. Человеку снились доисторические сны пещерного века...

Часть V. …со всей России сорвало крышу, и мы со всем народом очутились под открытым небом. И некому за нами подглядывать. Свобода! Настоящая, не на словах и в требованиях, а с неба свалившаяся, сверх ожидания. Свобода – по нечаянности, по недоразумению.

Часть VI. Он понимал, что он – пигмей перед чудовищной махиной будущего; боялся его, любил это будущее и втайне им гордился. В последний раз, как на прощание, жадными глазами вдохновения смотрел на облака и деревья, на людей, идущих по улице, на большой, перемогающийся в несчастиях Русский город, и был готов принести себя в жертву, чтобы стало лучше. И ничего не мог...

Часть IX . Разоблачение будет сделано. Однако, где сказано, что оно должно произойти сегодня?

Война – расплата за предательство.

Часть XVI. Эпилог. Удивительное дело. Не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, – война явилась очистительной бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления.

Люди не только в твоём положении, на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной.

Война – особое звено в цепи революционных десятилетий. Кончилось действие причин, прямо лежавших в природе переворота. Стали сказываться итоги косвенные – плоды плодов, последствия последствий. Извлечённая из бедствий закалка характеров, неизбалованность, героизм, готовность к крупному, отчаянному, небывалому. Это качества – сказочные, ошеломляющие, и они составляют нравственный цвет поколения. Эти наблюдения преисполняют меня чувством счастья, несмотря на мученическую смерть Христины, мои ранения, на наши потери, на всю эту дорогую кровавую цену войны.

Божественость мироустройства.

Часть IX. Богоматерь просят: «Молися прилежно Сыну и Богу Твоему». Ей вкладывают в уста отрывки псалма: «И возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем. Яко воззри на смирение рабы своея, се бо отныне ублажат мя вси роди». Это Она говорит о Своём Младенце, он возвеличит Ее («Яко сотвори мне величие сильный»), Он – Её слава. Так может сказать каждая женщина. Её бог в ребенке. Матерям великих людей должно быть знакомо это ощущение. Но все решительно матери – матери великих людей, и не их вина, что жизнь потом обманывает их.

Какое счастье – работать на себя и свою семью с зари до зари, сооружать кров, возделывать землю в заботе о пропитании, создавать свой мир, подобно Робинзону, подражая Творцу в сотворении вселенной, вслед за родной матерью производя себя вновь и вновь на свет!

Часть II ...если дремлющего в человеке зверя можно было бы остановить угрозою, – все равно, каталажки или загробного воздаяния, высшею эмблемой человечества был бы цирковой укротитель с хлыстом. А не жертвующий Собою Проповедник. Но в том-то и дело, что человека столетиями поднимала над животным и уносила ввысь – не палка, а Музыка: неотразимость безоружной Истины, притягательность её примера. Мечта о недосягаемом Совершенстве.

Христианство – Мистерия Личности, то самое, что надо внести в факт (критерий человечности),и чтобы он приобрел (главное) значение для человека.

Гибель Империи.

Художник Юрий Карпенко.

Свидетель и Плакальщик,

он видел Распятого Бога

Свеча Всенародного Покаяния зажжена поэтом.

Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго, пришедший в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз. Еще верую, яко сие самое есть пречистое Тело Твое, и Сия есть Самая Честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в жизнь вечную. Вечери Твоея тайныя днесь., Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя. Господи, во Царствии Твоем. Да не в суд или во осуждение будет мне причащение святых Твоих Тайн, Господи, но во исцеление души и тела. Молитва Причастника пред Святой Чашей.

ЛУЧ: «Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы – храм Бога Живаго, как сказал Бог: «вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом.»» (2 Коринф. 6:16). Борис Пастернак не скрывал, что название романа «Доктор Живаго» взято из церковных молитв и Евангелия. Слово «Доктор» может быть заменено на слово «Бог» в родительном падеже. Бог – собственно и есть Доктор рода человеческого. Этим названием Борис Леонидович прежде всего хотел утвердить в Народе Православную веру, подчеркнуть, что несмотря на то, что происходит, преданный, истекающий кровью, вновь распятый Бог – ЖИВ! И конечно напомнить русским: что они сотворили с храмами их душ, если поверили тому, кто проповедует предательство Бога и убийство человека – как норму жизни?

Повествование пронизано острым, на пределе трагизма, чувством вины и раскаяния. Главный герой, хирург Юрий Андреевич Живаго, хранит веру, читает молитвы, ходит в Церковь. Он олицетворяет собой христианина, попавшего в безбожные обстоятельства, и изо всех сил пытающегося хранить в чистоте совесть, соблюдать Заповеди. Он хочет остаться тем человеком, кто он был до переворота, хотя обстоятельства его жизни, обстановка и люди вокруг пытаются навязать ему низкие, двойные, порой звериные стандарты. В своих мыслях и переживаниях Юрий Андреевич всё время возвращается к Вечной красоте Евангелия, к той Красоте, Романтике, Благородству, которые окружали его в прежней России – в великой Христианской Империи. Именно в этих образах он черпает силы, обретает надежду.

Юрий Живаго принимает страшную, кровавую действительность революции, Гражданской войны, голода, гонений и репрессий – без возмущения, на пределе смирения. Он – неподкупный свидетель всех ужасов небывалой духовной катастрофы. Юрий Андреевич понимает, что всё это, увы, заслужено, что возможно люди заслужили и большего наказания за предательство и убиение Помазанника и Его Семьи. «Мы все соучастники одного страшного преступления», – признаётся Юрий Андреевич близкому человеку. Раскаяние и страдания его души настолько остры, глубоки и неотступны, что окружающим трудно его понимать. Истинный облик героя ускользает, он сокрыт в глубинах беспросветной муки раскаяния. Мысль о том, что он достоин смерти, не оставляет его, он радуется физической боли (отказывается от наркоза во время операции), как возможности хоть как-то облегчить душевную боль.

Сценаристы и режиссёры, кто пытались экранизировать это произведение, указывают на трудности, на «неопределённость характера героя», на трагическое чувство вины человека, который «ничего плохого, собственно, вроде не совершал». Они дружно пытаются найти главную ноту, главное звено, главную струну его характера, для раскрытия образа, фактически игнорируя исторический контекст: Царскую Голгофу. Но Юрий Андреевич, прежде всего, сын своего времени. Он – свидетель самых драматических его событий. Он видел вновь Распятого Бога. И до той поры, пока кинодеятелям данная тема – покаяния, права на добровольные, искупительные страдания, – остаётся одинаково чуждой, толку от экранизаций не будет. Образ героя знаменитого романа останется не понятым и не оценённым.

У самого Бориса Леонидовича был один удивительный, редко присущий мужчинам дар: он часто плакал. Буквально – заливался слезами, над стихами, над своими раздумьями, даже в каких-то радостных, счастливых обстоятельствах. Это был особый дар – Плакальщика за Русский Народ. Борис Леонидович преданно, со всей щедростью поэтического сердца, любил и боготворил Россию и её Народ. Поэтому плакал, просил Бога о прощении. Этими же качествами наделил и Юрия Живаго, доверив ему все страдания своей Христианской души. Поэтому образ доктора Живаго можно понять только при видении его внутреннего мира: жертвенной любви к России, сострадания Народу, молитв о его будущем, – а не только через диалоги, внешние повороты сюжета и мизансцены.

Дерзайте, господа литературоведы и сценаристы! Для широкого читателя роман пока остаётся terra incognita, и Борис Леонидович всё ещё ожидает истинных почитателей и ценителей своего творчества. Подобно логиям Апостола Матфея, живого свидетеля всего, что происходило с Христом в мире людей, роман «Доктор Живаго» – страшный и неоспоримый документ эпохи. Он написан всей болью осознания и всей кровью сокрушённого сердца. Как Апостол Матфей явил людям Истину и Любовь, Присутствие Бога в жизни каждого из нас, так Борис Пастернак честно описал все ужасы Его предательства и отступления в России XX-го века. Никогда не забывайте о том, что вы имеете дело с Божественным явлением. И об уровне ответственности за это.

Но незыблем распорядок действий,

и неотвратим конец пути.

Я один. Всё тонет в фарисействе.

Крест Господень на моей груди.

†Вечная Память!

LUCH 2020