Зарубежное Православие – прямая красная улица, царский путь ко Христу

Описание сна-указания в ночь с 5-го на 6-е февраля 2005 г.

«Об одежде печётесь, а души ваши не нуждаются ли в большем соблюдении?»

М. была одета так, как ходит обычно в церковь: красивый костюм, шарф, туфли на каблуках. Муж в пиджачной паре, начищенных ботинках. «Скорее уйдём, нечего здесь делать!» – сказала М., понимая что выходному одеянию угрожает серьёзная опасность. Они поспешно свернули куда-то и буквально остолбенели: вдруг перед ними открылся совершенно иной вид...

В тот вечер мы приехали к нашим близким друзьям немного позднее, чем обещали. Люди они немолодые, хозяин в настоящее время тяжело больной человек, и моя подруга М. была расстроена, что вот мол, не получилось, как планировали. «Не могла ты выехать на час раньше? Сейчас уже поздно, все устали, поговорить не удастся.»

Я старалась сгладить, главное встретились, время как-нибудь наверстаем. Трудно объяснить кому-то это состояние «вечной кормёжки», в которое погружена женщина, имеющая большую семью и маленьких детей*. Чудо какое-то, что вообще вырвались и приехали.

Но видно М. расстроилась более, чем я думала. Во всяком случае, до этого никогда не позволяла себе повышать на меня голос, а тут – лишь заикнулась я о Зарубежной Церкви – вдруг начала кричать, требуя, чтоб я прекратила «все разговоры на эту тему». И всего-то я выразила надежду, что завтра, Бог даст, вместе посетим Литургию Новомучеников в Зарубежной Церкви, где они прославлены, где трудился и проливал кровь наш дорогой Хосе.

М. видимо нужен был любой повод излить накопленное, и она начала объяснять мне, как двоешнице, что «ничем Патриархия не отличается от Зарубежной Церкви», что Патриархия привела её к вере и что такого великолепия, как в русских храмах, никогда не будет здесь».

Я пыталась слабо парировать, что мол, не красна изба углами и Зарубежное Православие, Белая Идея – это всемирно-историческое событие и уже эпос, и никак не наши с ней хочу-не-хочу. Всё было напрасно. Я умолкла, не подливать бы масла в огонь. Особенно было неприятно, что моя 14-летняя дочь присутствовала при этом и конечно же осудила маму, такую отсталую от жизни и пристрастную.

«Да вразумит тебя Господь!» – так про себя подумала и ушла к детям. Слишком люблю свою подругу, да и устала, и если честно, огорчилась. А рано утром – сама вдруг приходит, разбудила, села рядом и говорит встревоженно: «Знаешь, наверное ты права. Нам и правда... лучше пойти в Зарубежную. Представь, какой только что увидела сон!..»

Человек-то она прекрасный, добрый, большая молитвенница. Комнатка у неё похожа на келью, с большим Распятием и иконами всюду. Зная её строгость, нравственную чистоту и постоянную молитву, всегда прислушиваюсь к советам М. и её наставлениям. Когда она рассказала свой сон, то судя по предварительному нашему разговору и дню Новомучеников, он показался похожим на откровение, или какое-то указание. Но судите сами.

Увидела М. себя с мужем как бы гуляющими по большому городу, правда не могла достоверно указать, где именно. Город выглядел полу-разрушенным и пустым. Зря они пришли сюда (или приехали): всё так неустроено, грязно – то ли большая свалка, то ли строительство. Смотреть особо не на что и трудно вообще что-либо понять: однообразный тоскливый ланшафт руин.

М. была одета как она ходит обычно в церковь: костюм, шарф, туфли на каблуках, чистенько и аккуратно. Муж тоже в пиджачной паре и начищенных ботинках. «Скорее уйдём, нечего нам здесь делать!» – сказала М., понимая что выходному одеянию угрожает серьёзная опасность. Они поспешно свернули куда-то и буквально остолбенели: вдруг перед ними открылся совершенно иной вид.

М. с удивлением видит перед собой прямую, как стрела, чистую и ухоженную улицу, поразительной красоты. Всё здесь сияет и искрится. Дома выглядят необычайно нарядно и ярко освещены, украшены как на Рождество – разные, каждый на особинку, но все одинаково богатые и великолепные. Что за диво? Правда, людей и здесь много не увидели, и решили зайти в самый первый дом, самим посмотреть и понять, куда же они вдруг попали.

По мраморным ступенькам двора спускаются и буквально упираются, вместо крыльца, в открытый саркофаг – гробницу, где в полном облачении лежит православный архиепископ, похожий... на митрополита Филарета! С Распятием и Евангелием на груди. Лицо у него открыто, он как бы лишь задремал, совршенно светлый чистый лик и руки, но глаза закрыты, и на лице – выражение строгости, неприветливости.

М. подошла ко краю гробницы, склонилась, ожидая, что владыка заметит гостей, откроет глаза и благословит. Но он оставался недвижим, строг и как бы не гостеприимен. Испытывая трепет перед величием и сторгостью архиерея, М. хотела приложиться и поцеловать Крест, но какая-то неловкость, стыд помешали. «Об одежде печётесь, а души не нуждаются ли в большем соблюдении?» – услышала она вдруг от гробницы.

Низко склонившись, много раз настойчиво повторила: «Помолись обо мне, помолись обо мне, о многогрешной рабе Господней!» И удалилась на ципочках, с ощущением глубокого недостоинства и даже именно стыда... Владыка не приветил, буквально дал отворот-поворот. С этим покаянным чувством и проснулась.

В церкви, куда пришли на Литургию Новомучеников, первым делом подали записочки о убиенном ВК Сергие Романове, владыке Филарете, Иосифе, заказали по ним Панихиду и поставили на кон самую большую свечу: «Помолись, помолись, о нас, многрешных, заблудших и потерянных, великий праведник и устроитель Зарубежного Православия, которое и есть «прямая красная улица – царский путь ко Христу!»

Просфорочку с Панихиды, она была похожа на башенку, необычайно пышная, высокая просфорка, поделили её на множество кусочков и всем раздавали, под пение Христос Воскресе из мертвых! Надеюсь, что Владыка Филарет и все русские Новомученики, во главе с Царственными мучениками, не оставят нас своими святыми молитвами и спасут Церковь Зарубежную-на-крови от уничтожения и поругания нечестивцев и безбожников. Да не случится сие во веки, Аминь.

Лариса Гумерова, Мэриленд, США. 2005 г.

* 4 раза, как минимум, надо всех кормить, иначе одни капризы и непослушания от голода. Причём, еду готовлю всю сама, завариваю чай, обычно добавляю молоко, или варю какао, морсы. Никаких пакетиков или коробочек! иначе здесь легко и просто потравить малышей, столько всякой химии, наркотиков и прочего. Никаих гамбургеров, никакой соды не берём, никаких местных «сладостей», от которых у детей зуд и сыпи, и анафилактические шоки.

Вот так и мучаюсь, как заведённая, с утра и до ночи. Даже чай, например, мало заварить: надо сделать его вкусным: не холодным, не горячим и вмеру сладким – чтобы ребёнок выпил. Ну а собрать всех в дорогу? Всё предусмотреть, от лопаты для снега, до лекарств, грелок, раскрасок и детских песенок на русском? Материнство тяжкий труд, но в Америке оно превращается в ежеминутное стояние на страже, мученичество – столько всего угрожает твоим детям, на каждом шагу.

М. вырастила единственного ребёнка в добром советском садике и школе, где детей кормили и учили, а не отравляли и растлевали, не знает этих поблем. Внуков у неё пока тоже нет, и объяснить этот ежедневный бред, кому бы то ни было, мне очень трудно.

Фото: Хосе Кортес и Иверская икона, Сан-Пауло, Бразилия, 1997 год.