Зарубежное
Православие –
прямая красная
улица,
царский путь
ко Христу
Описание
сна-указания
в ночь с 5-го на
6-е февраля 2005 г.
«Об
одежде
печётесь, а
души ваши не
нуждаются ли
в большем
соблюдении?»
М. была одета
так, как
ходит обычно
в церковь:
красивый
костюм, шарф,
туфли на
каблуках. Муж
в пиджачной
паре,
начищенных
ботинках.
«Скорее уйдём,
нечего
здесь
делать!» –
сказала М.,
понимая что
выходному
одеянию
угрожает серьёзная
опасность.
Они поспешно
свернули
куда-то и
буквально
остолбенели:
вдруг перед
ними
открылся
совершенно
иной вид...
В тот
вечер мы
приехали к
нашим
близким друзьям
немного
позднее, чем
обещали. Люди
они немолодые,
хозяин в
настоящее
время тяжело
больной
человек, и
моя подруга
М. была расстроена,
что вот мол, не
получилось,
как
планировали.
«Не могла ты
выехать на
час раньше?
Сейчас уже
поздно, все
устали,
поговорить
не удастся.»
Я
старалась
сгладить,
главное
встретились,
время
как-нибудь
наверстаем.
Трудно объяснить
кому-то это
состояние
«вечной
кормёжки», в
которое
погружена
женщина,
имеющая
большую
семью и
маленьких детей*.
Чудо
какое-то, что
вообще
вырвались и приехали.
Но видно
М.
расстроилась
более, чем я
думала. Во
всяком
случае, до
этого
никогда не
позволяла
себе
повышать на
меня голос, а
тут – лишь
заикнулась я
о Зарубежной
Церкви –
вдруг начала
кричать,
требуя, чтоб
я прекратила
«все
разговоры на
эту тему». И
всего-то я
выразила
надежду, что
завтра, Бог
даст, вместе
посетим
Литургию
Новомучеников
в Зарубежной
Церкви, где
они прославлены,
где трудился
и проливал
кровь наш
дорогой Хосе.
М. видимо
нужен был
любой повод
излить накопленное,
и она начала
объяснять
мне, как двоешнице,
что «ничем
Патриархия
не
отличается
от Зарубежной
Церкви», что
Патриархия
привела её к
вере и что такого
великолепия,
как в русских
храмах, никогда
не будет
здесь».
Я
пыталась
слабо
парировать,
что мол, не
красна изба
углами и
Зарубежное
Православие,
Белая Идея – это
всемирно-историческое
событие и уже
эпос, и никак
не наши с ней
хочу-не-хочу. Всё было напрасно.
Я умолкла, не
подливать
бы масла
в огонь.
Особенно
было
неприятно,
что моя
14-летняя дочь
присутствовала
при этом и
конечно же
осудила маму,
такую отсталую
от жизни и
пристрастную.
«Да
вразумит
тебя
Господь!» – так
про себя подумала
и ушла к детям.
Слишком
люблю свою
подругу, да и
устала, и
если честно,
огорчилась. А
рано утром – сама
вдруг
приходит,
разбудила,
села рядом и
говорит
встревоженно:
«Знаешь, наверное
ты права. Нам
и правда...
лучше пойти в
Зарубежную.
Представь,
какой только
что увидела
сон!..»
Человек-то
она
прекрасный,
добрый,
большая молитвенница.
Комнатка у
неё похожа на
келью, с
большим
Распятием и
иконами
всюду. Зная
её строгость,
нравственную
чистоту и постоянную
молитву,
всегда
прислушиваюсь
к советам М. и
её
наставлениям.
Когда она
рассказала
свой сон, то
судя по предварительному
нашему
разговору и дню
Новомучеников,
он показался
похожим на
откровение,
или какое-то указание.
Но судите
сами.
Увидела
М. себя с
мужем как бы
гуляющими по большому
городу,
правда не
могла достоверно
указать, где
именно. Город
выглядел полу-разрушенным
и пустым. Зря
они пришли сюда
(или
приехали):
всё так
неустроено,
грязно – то ли
большая
свалка, то ли
строительство.
Смотреть
особо не на
что и трудно
вообще что-либо
понять:
однообразный
тоскливый
ланшафт руин.
М. была
одета как она
ходит обычно
в церковь:
костюм, шарф,
туфли на
каблуках,
чистенько и
аккуратно.
Муж тоже в
пиджачной
паре и начищенных
ботинках.
«Скорее
уйдём, нечего
нам здесь
делать!» –
сказала М.,
понимая что
выходному
одеянию угрожает
серьёзная
опасность.
Они поспешно свернули
куда-то и
буквально
остолбенели: вдруг
перед ними
открылся
совершенно
иной вид.
М. с
удивлением
видит перед
собой прямую,
как стрела,
чистую и
ухоженную
улицу,
поразительной
красоты. Всё
здесь сияет и
искрится.
Дома
выглядят
необычайно
нарядно и ярко
освещены,
украшены как
на Рождество
–
разные,
каждый на
особинку, но
все одинаково
богатые и
великолепные.
Что за диво?
Правда, людей
и здесь много
не увидели, и
решили зайти
в самый
первый дом,
самим посмотреть
и понять,
куда же они
вдруг попали.
По
мраморным
ступенькам
двора
спускаются и
буквально
упираются,
вместо
крыльца, в открытый
саркофаг –
гробницу, где
в полном облачении
лежит
православный
архиепископ, похожий...
на митрополита
Филарета!
С Распятием и
Евангелием
на груди.
Лицо у него
открыто, он
как бы лишь
задремал,
совршенно
светлый
чистый лик и
руки, но
глаза закрыты,
и на лице –
выражение
строгости,
неприветливости.
М.
подошла ко
краю
гробницы,
склонилась,
ожидая, что
владыка
заметит
гостей,
откроет глаза
и
благословит.
Но он
оставался
недвижим,
строг и как
бы не
гостеприимен.
Испытывая
трепет перед
величием и
сторгостью
архиерея, М.
хотела
приложиться
и поцеловать
Крест, но
какая-то
неловкость,
стыд
помешали. «Об
одежде
печётесь, а
души не
нуждаются ли в
большем
соблюдении?» –
услышала она
вдруг от
гробницы.
Низко
склонившись,
много раз
настойчиво повторила:
«Помолись обо
мне, помолись
обо мне, о
многогрешной
рабе
Господней!» И
удалилась на
ципочках, с
ощущением
глубокого
недостоинства
и даже именно
стыда...
Владыка не
приветил,
буквально
дал отворот-поворот.
С этим
покаянным
чувством и
проснулась.
В
церкви, куда
пришли на
Литургию
Новомучеников,
первым делом
подали
записочки о
убиенном ВК
Сергие
Романове, владыке
Филарете,
Иосифе,
заказали по
ним Панихиду
и поставили
на кон самую
большую свечу:
«Помолись,
помолись, о
нас,
многрешных,
заблудших и
потерянных,
великий
праведник и устроитель
Зарубежного
Православия,
которое и
есть «прямая
красная
улица –
царский путь
ко Христу!»
Просфорочку
с Панихиды,
она была
похожа на башенку,
необычайно
пышная,
высокая
просфорка,
поделили её
на множество
кусочков и всем
раздавали,
под пение
Христос
Воскресе из
мертвых!
Надеюсь, что
Владыка
Филарет и все
русские
Новомученики,
во главе с
Царственными
мучениками,
не оставят
нас своими
святыми
молитвами и
спасут Церковь
Зарубежную-на-крови
от уничтожения
и поругания
нечестивцев
и
безбожников. Да
не случится
сие во веки,
Аминь.
Лариса
Гумерова,
Мэриленд,
США. 2005 г.
* 4 раза,
как минимум,
надо всех
кормить,
иначе одни
капризы и
непослушания
от голода.
Причём, еду
готовлю всю
сама,
завариваю
чай, обычно
добавляю
молоко, или варю
какао, морсы.
Никаких
пакетиков
или коробочек! иначе
здесь легко и
просто потравить
малышей,
столько всякой
химии,
наркотиков и
прочего.
Никаих гамбургеров,
никакой соды
не берём,
никаких местных
«сладостей»,
от которых у
детей зуд и сыпи,
и
анафилактические
шоки.
Вот так и
мучаюсь, как
заведённая, с
утра и до
ночи. Даже
чай,
например,
мало
заварить: надо
сделать его вкусным:
не холодным,
не горячим и
вмеру
сладким – чтобы
ребёнок
выпил. Ну а
собрать всех
в дорогу? Всё
предусмотреть,
от лопаты для
снега, до
лекарств,
грелок,
раскрасок и
детских песенок
на русском?
Материнство
тяжкий труд,
но в Америке
оно превращается
в
ежеминутное стояние
на страже,
мученичество
– столько
всего
угрожает твоим
детям, на
каждом шагу.
М.
вырастила
единственного
ребёнка в
добром
советском
садике и
школе, где
детей кормили
и учили, а не
отравляли и
растлевали,
не знает этих
поблем.
Внуков у неё
пока тоже
нет, и
объяснить этот
ежедневный
бред, кому бы
то ни было, мне
очень трудно.
Фото:
Хосе Кортес и
Иверская
икона,
Сан-Пауло,
Бразилия, 1997
год.