С ЕГО УХОДОМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ЦЕЛАЯ ЭПОХА...

25. 05. 2002 , "Восточно-Сибирская правда", Светлана МАЗУРОВА

Надо ли представлять нашим читателям, особенно людям старшего поколения, народного артиста России Игоря Дмитриева? Столько великолепных ролей им сыграно! Столько фильмов! А сколько женских сердец покорено этим красивым, обаятельным, импозантным артистом?!

29 мая Игорь Борисович отмечает свое 75-летие. Но и сегодня он играет блестяще на театральной сцене и в кино, читает стихи и рассказы на радио, и сегодня по-прежнему красив и обаятелен. "Всегда свежий, изысканный, подтянутый, лёгкий", как о нём обычно пишут.

Титул князя – пожизненный

Я подозревала, что интервью вряд ли состоится. Игорь Дмитриев то был на съемках фильма, то его ждала работа на радио, то спектакль "Таланты и поклонники" на сцене БДТ, то два спектакля в родном Театре комедии – великолепные, потрясающие "Милый лжец" (театральный бестселлер) и "Ночь в Венеции". То актёр два вечера играет в театре "Русская антреприза" имени Андрея Миронова (моноспектакль по поэзии "серебряного века" "Свечи нагорели" и ещё один спектакль "Из жизни сумасшедшего антрепренера")...

– Да очень занят в ближайшие дни, – сказал мне по телефону Игорь Дмитриев, – но Иркутску отказать не могу. С огромным удовольствием посмотрела его театральные работы, а по телевизору – старый фильм (музыкальную комедию 80-х годов) Я. Фрида "Дон Сезар де Базан" и новый "Подари мне лунный свет" Д. Астрахана, и мы встретились.

В "Талантах и поклонниках" Игорь Дмитриев – князь. С другим титулом его, честно говоря, и представить-то сложно.

– Игорь Борисович, прочитала в книге Рудольфа Фурманова ("Из жизни сумасшедшего антрепренера"): "Если нужен граф или князь, то это Игорь Дмитриев". Сколько же "графьев" вы сыграли?

– Да-да. (Смеётся). Вы знаете, роли сталеваров и председателей колхозов мне не предлагали. И никогда об этом не жалел. За всю свою жизнь я сыграл только одну партийную роль, и то она была сатирической, иронической, – в фильме "Обратная связь" Трегубовича. Я играл парторга завода. Режиссёр очень умно сделал, пригласив меня на эту роль. Мои партнёры Лавров, Ульянов, Янковский играли секретарей горкомов, обкомов, и я тут вдруг. Это было сделано Трегубовичем умышленно, и это имело успех. Моя внутренняя актёрская ирония над этим образом несколько улыбалась, грубо говоря.

Я играл очень много классики и очень радовался этому. Ведь артист вырастает на высокой драматургии, настоящей. А я играл в пьесах Шекспира, Мольера, Уайльда, Чехова, Горького, Толстого (Нехлюдов в "Воскресении")... На этих ролях росло моё умение, оттачивалось профессиональное мастерство. При хороших режиссёрах, конечно. Да, так сложилась судьба...

И в кино тоже я играл разные роли. Потом была целая серия комедийных ролей: "Летучая мышь", "Сильва", "Собака на сене"... режиссера Фрида, которому я очень благодарен. Я снялся в семи его фильмах, и это целая биография моя. Так что я не обижен ролями и судьбой в этом смысле. Хотя, может быть, где-то помогала моя врожденная, наследственная, с одной стороны, природа, а с другой – воспитание: школа МХАТа и учителей, великих мастеров, которых я застал. Утром они преподавали, а вечером я видел их на сцене.

– Как вы считаете: где более удачно сложилась ваша жизнь – в кино или в театре?

– Думаю, в кино. Там сыграно очень много, около 120 ролей. Там были замечательные режиссёры и очень интересные партнёры. А это главное. Партнёры в кино это всегда ведь сборная страны. Кроме того, я много снимался за рубежом, играл и с Эвой Гарднер, с Элизабет Тейлор в "Синей птице", с венгерским актером Имре Шинковичем в картине "Ференц Лист", у немцев в "Гойе", у американцев, в Алжире, у марокканцев в фильме "Война трех королей"...

Кино давало гораздо больший размах. Хотя, конечно, прожить жизнь, образ за вечер при живом зрителе интереснее в театре. Поэтому если говорить об известности, популярности актёра, то это приносит кино. Но кино использует умение актёра, овладевшего своей профессией в театре. Артисты кино, которые окончили ВГИК, подчас не могут играть в театре, они лишены этой возможности прожить за один вечер целую жизнь, а умеют играть маленькими кусочками, которые режиссёры потом складывают в фильм...

Я благодарен и тому, и другому жанру и благодарен эстраде. У меня есть программа, совершенно оригинальная, "Поэзия "серебряного века", в жанре мелодекламации (в двух отделениях, с пианистом и гитаристом). Я воскресил этот жанр, который был уничтожен после революции как ненужный, мещанский, упаднический. Я читаю в России, и в Гамбурге, и в Вашингтоне (для русских, конечно). У меня есть и радио. Я очень много читаю там. Недавно, например, записал "Палату N 6" Чехова, "Господин из Сан-Франциско" Бунина, готовлю Достоевского.

Я рад каждому жанру искусства – театру, телевидению, радио, кино, эстраде, потому что всюду вкладываешь мысль, сердце, душу. И вообще радуюсь, когда в том или ином произведении можно словами автора рассказать и про свою личную жизнь, и про свои взгляды и видения, и свести счёты с врагами или утвердить добро, которое я сам исповедую. Я всегда рад тем ролям, которые дают возможность сыграть исповедально, и тогда роль оживает...

– Знаменитый Милляр, страдавший от хронической невостребованности, создавший шуточную энциклопедию, написал: "Актёр – это кладбище несыгранных образов". Вы согласны с этим?

– Милляр, который всю жизнь играл Бабу Ягу и Кощея Бессмертного, может быть, был несколько ограничен в работе. Но я не думаю, что большие артисты, такие как Смоктуновский, Гафт, Неелова, могут сказать то же самое. Наоборот. Конечно, нельзя объять необъятное, были пьесы и авторы, которые прошли мимо меня. Я не сыграл Достоевского, Тургенева, мало играл Чехова. И это досадно. Поэтому, когда я вырывался в кино или на радио, восполнял то, что недоиграно в театре.

– У вас было много замечательных партнёров и партнёрш за эти годы...

– Да. Я счастливый человек, потому что среди моих партнеров были Смоктуновский, Луспекаев, Лавров, Ульянов, Дворжецкий, Копелян... Только с Олегом Далем я снимался в четырех картинах! Многих уже нет на свете, но они живут в моей памяти. Есть и радость от партнерства, и благодарность за то, что у каждого в процессе работы можно было чему-то поучиться.

В кино были и замечательные партнерши: Ариадна Шенгелая, Людмила Чурсина, Элина Быстрицкая, Зина Кириенко, Лариса Удовиченко... Остались добрые отношения. Встречаясь на кинофестивалях, всегда рады друг другу. Но если вы хотите "клубнички", то я её не дам!

Все началось в детстве

– Прочитала в книге, что ещё в детстве вы, увидев свою маму-артистку на манеже цирка в сверкающем платье, под звуки громкой красивой музыки, решили сразу и бесповоротно, что станете актёром?

– Мама танцевала и в театре оперы и балета, и в мюзик-холле, а я её впервые увидел в цирке, в номере "Лошади и танцовщицы", который поставил знаменитый балетмейстер Касьян Галейзовский. Не могу сказать, что желание стать артистом пришло от посещения цирка, хотя он произвел на меня большое впечатление. Я всегда любил этот мир, труд циркачей, их особые взаимоотношения.

Окончив школу Московского Художественного театра, я даже подрабатывал в Ленинградском цирке, читал там прологи, работал в пантомимах с Юрием Дуровым, Борисом Вяткиным, Куклачёвым. Цирк вошёл в мою жизнь. Хотя, конечно, ещё до него возник мой интерес к актерству, желание что-то изображать, представлять.

Ещё в детстве, когда дома, в нашей большой, когда-то нам принадлежавшей, а позже потеснившейся коммунальной квартире, я устраивал спектакли: ставил стулья с высокими спинками, покрывал их скатертью, будильником давал звонки к началу представления, созывая всех соседей по квартире, и показывал кукольные спектакли. Лампой синего света, которой дедушка грел поясницу, освещал мои фигурки, и казалось, что действие происходит ночью...

Потом была школа, был ансамбль имени Дунаевского в Ленинградском Дворце пионеров, где я поступил в хореографическую студию и танцевал знаменитую "Тачанку". Руководил нами прекрасный балетмейстер Аркадий Обрант. И потом была такая картина – "Мы смерти смотрели в лицо" (если не ошибаюсь, кажется, она так называлась) про этот ансамбль, который во время войны распался. Но Обрант собрал детей, умиравших от голода, и в валенках, в ватниках поставил к станку, и опять они танцевали "Тачанку"...

Потом, во время войны, была театральная студия в эвакуации, куда мама поехала с Кировским театром и Ленинградским хореографическим училищем. Там я участвовал в самодеятельности, играл, читал в госпиталях (я был тогда учеником восьмого класса) – читал стихи Симонова "Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины..." прямо в палатах у печки и в коридорах, где собирались раненые. Уже в то время чувствовал себя артистом. В Перми (тогда это был город Молотов) была театральная студия при драмтеатре с очень сильным составом педагогов. И там, по сути, была вся моя жизнь. Утром – занятия, а вечером – спектакли. Часто ночевал там же, в фойе, на клеенчатом диване.

– Значит, с детства ни о какой другой профессии не мечтали?

– Вы знаете, был у меня маленький-маленький зигзаг в школьные годы. В четвертом-пятом классе вдруг возникло безумное увлечение зоологией, энтомологией. У меня была целая лаборатория, колоссальные коллекции бабочек, жучков. Был кружок юных зоологов при Ленинградском зоопарке, который до сих пор существует и всем бывшим ученикам присылает приглашения на юбилейные даты. И я бываю там.

Ещё почему-то занимался гималайскими медведями, но и этот зигзаг был недолог. Он был в параллели с театральной студией, с хореографической...

– Интересно узнать о вашем членстве в знаменитом "Английском клубе"...

– Это довольно элитный клуб, созданный сначала в Москве, а теперь существует его филиал в Петербурге, имеющий традиции не одной сотни лет. Там много бизнесменов, поддерживающих искусство, разные театральные проекты. У меня недавно прошёл творческий вечер в бывшей кондитерской Вольфа и Беранже на Невском. Это помещение известно тем, что в нем останавливался Пушкин перед дуэлью и в нем же Петр Ильич Чайковский принял яд...

Ещё я являюсь одним из учредителей всемирного клуба "Петербуржец", где тоже есть своеобразная клубная жизнь. Она происходит в разных дворцах, в "Эрмитажном театре". Туда входят люди разных профессий: учёные, журналисты, писатели, поэты... Мы учредили орден "Звезда Прометея", которым награждаются дети, достигшие тех или иных высот в разных областях науки, искусства, победители всесоюзных, мировых олимпиад по математике, физике, этнографии, экологии... Недавно я представлял книгу рассказов, выпущенную одним мальчиком-восьмиклассником.

– А откуда слух, что вы уехали в Америку?

– В Америке уже 15 лет живет мой сын со своей женой, двумя моими внучками-близняшками (им по 8 лет). Он часто приезжает ко мне, и я почти каждый год езжу повидать их. Сын по профессии востоковед, индолог, но там работает немного в другой области. Он часто ездит в командировки – Индия, Пакистан, Иран, Китай, Вьетнам... Я был с ним в Мексике.

– А ваша жена?..

– Моя жена умерла три года назад. Должен сказать, что я достаточно одинок. У меня нет ни братьев, ни сестер, а мои самые близкие живут в другой стране.

– Извините... Какие-то мемуары пишете?

– Нет. Не пишу. Нет у меня такой жажды. Так, какие-то отдельные зарисовки...

"Мои подружки всегда со мной"

– Игорь Борисович, а как вам эпиграмма Гафта на вас:

Всегда в лосинах, эполетах,

Он скромненько стоит бочком.

Изящен, молод не по летам,

И хвост по-прежнему торчком.

– Да. (Улыбается). Правда, сначала там было не "хвост", а другое слово...

Мы хохочем.

– А можно задать "неприличный" вопрос о поклонницах и подарках? Поклонниц, наверное, у вас всегда было много, и они есть сейчас. Я видела, как после спектакля в БДТ некоторым актёрам зрители подарили цветы, а вам одна женщина преподнесла сумочку?

- А-а, там были бутылка хорошего коньяка и шоколад. Да, вы знаете, бывают какие-то шутливые подарки, бывают книги редкие. Зная, что я люблю поэзию, дарят поэтические сборники. Бывают какие-то смешные куклы, игрушки. У меня две внучки, так что есть кому отдать. (Смеется). Да, поклонниц в молодости было много. Они дрались на моих глазах, кидали друг в друга чем попало. Одна провожает меня...

– Провожает?! Домой?

– Да, провожали. А другая ей вслед такое кричит! Сейчас они как-то поприличнее стали... Поклонницы были всегда, как у каждого артиста, который своим трудом и способностями, своей преданностью профессии достиг каких-то высот, уважения, признания, любви зрителей. И сейчас пишут...

– А разве эпистолярный жанр не умер?

– Что вы! Только что мне передали открытку-письмо... Пишут письма, стихи, посвящения. Всё продолжается. Естественно, мои поклонницы не такие безумные, как у эстрадных исполнителей. Это пожилые дамы, театралки, я встречаюсь с ними, зову их "мои подружки". Есть такие, которым под 80, они за всю мою жизнь не пропустили ни одного моего спектакля, фильма.

– И телефоны вам обрывали?

– Как же! Я даже установил определитель номера, и на время звонки прекратились. Разные ведь люди. Одним хочется услышать мой голос, другим – блеснуть в компании, что они якобы со мной знакомы, третьи говорят всякие глупости, а некоторые – добрые слова о спектакле или о радиопередаче. Так что всё и как у всех.

– Игорь Дмитриев – вечный обольститель женских сердец, герой-любовник...

– Да ну, какой я теперь "герой-любовник", "обольститель"... В мае будет уже 75.

– И на сцене вы уже...

– 55 лет. Сначала был Театр имени Комиссаржевской. Потом я 16 лет был вообще без театра. Это уникальный случай. Я ушёл из театра и только снимался в кино. У меня было очень много предложений. Снимался в четырех-пяти картинах в год. Причём это были экспедиции (в Алжире, Марокко, Венгрии, Польше, Германии...). Правда, у меня был моноспектакль "Маскарад" по пьесе Лермонтова, я выходил на сцену. А потом, в 1984 году, меня пригласил Театр комедии. Соскучившись по театру, я принял предложение. Ролей здесь немного, но они интересные...

Мы заканчиваем интервью, и на прощание Игорь Дмитриев говорит: "Привет Иркутску!"

LUCH 2008