Серёжино счастье: Вечная Россия.

Выходит – красивый,

да в белой рубашке,

да с песней раздольной,

в картузе – ромашки.

Выходит – с кудрями

из сказов былинных.

И Слово – громами

высот журавлинных.

Восходит – да в силу,

плечами играя.

Тобой голосила

Россия из рая.

Тобой – она пела,

тобою – смеялась.

Тобой – она Вечной

Россией осталась.

Идёт – ой, красивый,

всё краше да краше –

размахом, разливом!

С тобой нам не страшно.

Наш Лель синеокий!

России Христьянской

Заступник высокий

от порчи шаманской

Ты наша Свобода,

Душа и Дыханье.

С тобой у народа –

Судьба и Преданье.

Ты меч наш булатный,

и пряник печатный.

И Голос любимый

в дали необъятной.

От царских золотых – к деревянным.

Мешков Валерий Алексеевич, кандидат технических наук. Евпатория. С тех пор прошло уже 90 лет. О самом факте посещения Сергеем Есениным нашего города давно было известно краеведам и историкам. Автору об этом сообщил наш историк и краевед В. М. Заскока, который сейчас готовит к изданию энциклопедический словарь «Евпаторийцы». Но подробности известны не были. В последние годы в России завершилось академическое издание собрания сочинений поэта, до него такой чести удостоились такие поэты, как Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Баратынский. Вышли первые два тома «Летописи жизни и творчества Сергея Есенина», в которой обнародованы многие ранее неизвестные архивные документы.

Пользуясь этими источниками, оказалось возможным восстановить интересные обстоятельства событий того времени. В начале 1916 г. Есенину предстоял призыв в армию. Могло случиться и так, что крестьянского парня, только начинающего своим талантом пробивать дорогу в большую Поэзию, послали бы на передовые позиции Первой мировой. Этим особенно были обеспокоены его друзья-поэты Николай Клюев, Сергей Городецкий и другие. Клюев, который был вхож к самому Распутину, вместе с Есениным знакомится в конце 1915 г. с полковником Ломаном, активным деятелем «Общества возрождения Художественной Руси». В концертах этого общества Есенин и Клюев выступали как поэты из народа, «сказители», хранители народных обычаев, сказок и былин.

Ломан являлся удивительным, редким по душевным качествам человеком: тонким ценителем Муз и влиятельным царедворцем, особой, приближённой к Императорской Семье. Его сын Юрий был крестником Николая II. Полковник лейб-гвардии Павловского полка Дмитрий Николаевич Ломан, кроме многих прочих должностей, был уполномоченным Её Величества по полевому Царскосельскому военно-санитарному поезду № 143 Её Императорского Величества, Государыни Императрицы Александры Феодоровны (таково полное название должности). И вот именно к нему в октябре 1915 г. обращался С. Городецкий с просьбой содействовать зачислению Есенина в поезд для прохождения военной службы.

Существуют архивные документы, что в январе 1916 г. Ломан ходатайствует в необходимых инстанциях о пополнении поезда рядом лиц из призывников, в число которых включает Есенина и Клюева. К этому времени они уже достаточно близкие знакомые Ломана.

По воспоминаниям Юрия Ломана однажды в конце января 1916 г. «денщик Роман Фролов доложил: «Клюев просит его принять, а с ним еще какой-то молодой». На этот раз Клюев был не один. С ним пришёл молодой кудрявый блондин в канареечного цвета рубахе и русских цветных сапогах на высоченном каблуке. Я на него глянул... И вдруг показалось, что этот парень похож на Ивана-царевича, словно он только сошёл с серого волка! Когда гости ушли, я спросил у отца, кто этот молодой парень? «Крестьянский поэт, самородок, рязанец, Сергей Есенин»».

По отношению к Есенину просьба была удовлетворена, а вот Клюева признали негодным к военной службе. Существует несколько архивных документов о том, что в феврале 1916 г. «Последовало ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение на перечисление в санитары, с оставлением на службе Царскосельского имени ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА военно-санитарного поезда за № 143, следующих нижних чинов: 7) Есенина Сергея Александровича, крестьянина Рязанской губ. и уезда (родился 21-го сентября 1895 года), подлежащего призыву в Петрограде».

Сергей Есенин с Н. А. Клюевым. Осень 1916 г.

Первым днём призыва объявляется 25 марта (все даты до 1917 г. указаны по старому стилю), а фактическое начало службы состоялось 20 апреля 1916 г., когда санитар Есенин (личный знак №9999) является в Царское Село к месту своего назначения, предъявив по прибытии документы № 6224-6228, выданные ему в Петроградском резерве санитаров. И уже 26 апреля отдается приказ, что повелением императрицы Александры Федоровны «поезд завтра 27-го сего апреля отойдёт в 30-ю поездку по направлению Москва - Курск - Симферополь – Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села». В объявленном распределении по вагонам фельдшеров и санитаров указано: «Вагон № 6: фельдшер ИКОННИКОВ и санитары ГРЕЧИШНИКОВ, ЕЖОВ, ЗУБИН и ЕСЕНИН».

Из официального доклада о поездке узнаем: «27 апреля в 4 час. 30 мин. дня поезд был подан на распределительный пункт при Варшавском вокзале и начал прием раненых. Принято было 48 больных и раненых нижних чинов. В 5 час. 25 мин. дня поезд прибыл в Царское Село, где принял 28 офицеров, 48 нижних чинов и 5 сестёр милосердия, а также лиц, сопровождающих г.г. офицеров. С поездом следовали: А. А. Вырубова, полковник Вильчковский, врач действительный статский советник Коренев, городской голова г. Евпатории господин Дуван». При этом Дуван возвращался для подготовки города к состоявшемуся 16 мая 1916 г. визиту в Евпаторию Царской Семьи во главе с Императором Николаем II Александровичем.

Есенин пишет одному из друзей Мурашёву: «Еду в Крым (с поездом). В мае ворочусь. Живи, чтоб всем чертям было тошно, и поминай меня. Поезд сегодня уходит в 6 ч. Письма сбереги.» Далее поезд около 8 вечера прибывает в Петроград, на Николаевский вокзал, и в 10.45 отправляется на Москву. На станцию Москва-Курская поезд приходит 28 апреля в 3 часа дня, и в 5.10 отправляется на Курск. Дальнейший маршрут хорошо известен гостям и жителям Крыма. 29 апреля в 6.30 вечера поезд прибывает в Харьков, где происходит выгрузка «48 нижних чинов, подлежащих отправлению в Анапу и на Одесские Лиманы».

В Евпаторию поезд прибывает 1 мая (по старому стилю) в 1 час ночи. В то время станция находилась в районе нынешней станции Евпатория-Товарная. Утром команда санитаров, в которой состоял и Есенин, участвует в «сдаче по назначению 18 офицеров и 33 нижних чинов». Работа санитаров в основном состояла в доставке раненых из вагонов в санитарный транспорт, на котором происходила перевозка по городу до ворот госпиталя. Там раненых снова выгружали и доставляли в палаты. Для санитаров-новобранцев это было непростым физическим и моральным испытанием.

Евпаторийский госпиталь имени Императрицы Александры Федоровны был развёрнут в 1914 году на базе санатории «Приморской» (ныне санаторий им. Ленина). Управлять им Царица поручила городскому голове Дувану. К этому времени и улица, на которую выходили ворота госпиталя, уже называлась Дувановской. В архиве семьи Афанасьевых, глава которой Кирилл Афанасьев с 1915 г. заведовал Рентгенкабинетом госпиталя, сохранилась фотография, запечатлевшая доставку раненых к воротам госпиталя. Это даёт представление о работе санитаров. Заметим, что слева на переднем плане светловолосый парень без фуражки, фигурой, ростом, формой головы, напоминает Сергея Есенина. Конечно, оснований категорически утверждать, что это он, пока нет.

Так подвозили раненых к поезду.

Но время года явно весеннее, люди одеты легко, а на деревьях ещё незаметно листвы. Солнце стоит достаточно высоко, люди тень не отбрасывают, зато заметна тень от носилок и от транспорта. Санитар справа один уверенно держит носилки, в то время как слева двое молодых ребят держат их вдвоем, а их позы явно выражают неуверенность. Нетрудно заключить, что это новобранцы, только начинающие осваивать нелёгкие обязанности военного санитара. Поезд пробыл в Евпатории более суток, т. к. следующей его стоянкой был Севастополь, куда он прибыл 2 мая в 8.15 утра. Остановка в Симферополе была на обратном пути.

В Евпатории после работы команда санитаров должна была отдохнуть, и возможно им разрешили побывать на море. Но в творчестве Есенина посещение Евпатории, да и сама служба отражения не имели. На войне не до стихов, для молодого поэта служба, тем более санитаром Царского поезда, была слишком строга и тяжела. К тому же он ещё и тяжело заболел. После Симферополя поезд вышел в очередную, 31-ю, поездку по направлению Синельниково-Лозовая-Полтава-Киев. Маршрут проходил по многим украинским городам; возможно, что питание было непривычным, фрукты или овощи не слишком хорошо вымыты, а движения практически не было. Поэтому сразу же после возвращения 16 мая в Царское Село, Есенин перенёс операцию апендицита. Молодой, крепкий организм справился с бедой, и вскоре Сергей получил краткосрочный отпуск в родную деревню. Об этом вспоминала его сестра Катя: «Худой, остриженный наголо, приехал он на побывку в Константиново. Отпустили его после операции апендицита».

Но уже 28 мая назначается новая, 32-я поездка, направлением на Киев, с участием Сергея. В этот раз поезд идёт медленно, часто подолгу стоит, и Есенин к 31 мая успевает переписать набело свою поэму «Русь», делая пометку: «у Конотопа». Далее была длительная поездка по многим украинским станциям, побывали и вблизи боевых позиций. По возвращении в Царское Село, Есенин вновь получает отпуск, о чём сохранилась запись в специальной регистрационной тетради: «Июня, 13. Увольнительный билет санитару поезда Сергею Есенину в Рязань сроком на пятнадцать дней по 30 июня с/г».

Сестра поэта Е.А. Есенина потом вспоминала: «много тяжёлых и смешных случаев с ранеными в те дни рассказывал брат. Ему приходилось бывать и в операционной. Он говорил об операции одного офицера, которому отнимали обе ноги. Сергей рассказывал, что это был красивый и совсем молодой офицер. Под наркозом он пел «Дремлют плакучие ивы». Проснулся он калекой». По возвращении из отпуска, Есенин остаётся при госпитале в Царском Селе, но в поездках больше не участвует. К этому времени Есенин уже довольно известный поэт; в начале года у него вышел сборник стихов «Радуница», его много печатают в газетах и журналах того времени, он охотно выступает в концертах, сборы от которых чаще всего шли в пользу раненых. У его непосредственного начальника, полковника Ломана, относительно Есенина появляются другие планы, нежели служба санитаром. Ломан занимается подготовкой «увеселения» в День тезоименитства Великой Княжны Марии Николаевны.

22 июля 1916 г. Есенин вместе с омногими популярными артистами принимает участие в выступлении перед Царской Семьей. Он является одним из ведущих, выступает не только со своей поэмой «Русь», но и со специально написанным поздравительным приветствием. Его первые строки: «В багряном зареве закат шипуч и пенен, Березки белые стоят в своих венцах», удивляют своим несоответствием. Ведь «шипучий и пенный» закат ассоциируется с морем, а в Царском Селе нет ни моря, ни реки. Вполне возможно, что такой закат запомнился поэту в Евпатории, и потом вдруг неожиданно отразился в написанных по заказу поздравительных стихах. Другая ассоциация может быть связана с закатом Империи, с приближением красного (багряного) Колеса Революции, а «березки белые в венцах» это Великие Княжны? Но это всего лишь предположения. Стихи эти Есенин впоследствии почему-то не считал нужным включать в свои издания.

По окончании концерта поэт был представлен Императрице Александре Феодоровне и Великим Княжнам Марии и Анастасии. Он вручил им красиво оформленный текст приветствия и особый экземпляр «Радуницы». Сам поэт в одной из автобиографий потом вспоминал:

«По просьбе Ломана однажды читал стихи Императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои красивые, но очень грустные. Я ответил ей, что такова вся Россия. Ссылался на бедность, климат и прочее...»

Около поезда в июне 1916 г. (Фрагмент групповой фотографии.
Полностью фотография представлена ниже).

Впоследствии Есенин и двое других участников Праздника по ходатайству Ломана получили от царицы подарки: «санитару Есенину золотые часы с изображением Государственного Герба». С этими часами приключилась позже история, об обстоятельствах которой до сих пор не придут к единому мнению исследователи. Предназначенные Есенину золотые часы фирмы «П. Буре № 451560» вскоре после Февральской революции будут обнаружены в сейфе полковника при ревизии. Имеются предположения, и они высказывались в печати, что Ломан хотел «присвоить» эти часы. Эта версия опровергается воспоминаниями сестры поэта Е.А. Есениной: «Золотые часы Сергей отдал полковнику Ломану на сохранение, и всё остальное пошло по ветру. Мать и отец очень горевали о золотых часах. «Теперь не видать тебе больше часов-то царских. Разве золото доверяют кому-нибудь. Эх, голова!»

Несмотря на успехи и ласку Царской Семьи, у самого Есенина нарастало недовольство своим положением – службой; хотя его родные, мать и отец, считали: «Уж больно высоко взлетел!» В декабре 1916 г. пишет издателю «Радуницы» М. В. Аверьянову: «Положение моё скверное. Хожу отрепанный, голодный как волк, а кругом всё подтягивают. Сапоги каши просят, требуют, чтоб был как зеркало, но совсем почти невозможно. Будьте, Михаил Васильевич, столь добры, выручите из беды, пришлите рублей 35». А ведь в это время, как следует из сохранившихся документов, «перечень нижних чинов, находящихся под началом полковника Д. Н. Ломана во вверенных ему учреждениях в целом содержит рубрику «Художники», и в ней «Писатель Есенин»». Монархия, заканчивая своё существование, о нуждах находящегося на Её службе поэта беспокоилась меньше, чем когда он был просто санитаром? Или произошёл какой-то конфликт, недопонимние, недоразумение? Одним словом, придворным поэтом юному дарованию, Сергею Есенину, явно стать не удалось.

О дальнейшем сам Есенин в автобиографии 1923 г. написал: «Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался написать стихи в честь Царя. Отказывался, советуясь и ища поддержки в Иванове-Разумнике (член организации эсеров, издатель, критик, прим. авт.). В революцию покинул самовольно армию Керенского и, проживая дезертиром, работал с эсерами не как партийный, а как поэт». Но это уже было начало совсем другой эпохи в жизни страны и в жизни поэта. А золотые часы ему впоследствии подарила другая царица. Царица танца Айседора Дункан. В Евпатории Есенину побывать ещё раз не довелось. Автор благодарит Кирилла Финкельштейна (г. Канзас, США), внука К. Афанасьева, за присланную фотографию. Использованы материалы сайта Федеральной электронной библиотеки России, посвящённые Есенину.

Персонал и команда поезда 7 июня 1916 г. на ст. Новоселицы,

на границе России, Румынии и Австро-Венгрии, рядом с г. Черновцы.

На переднем плане – Есенин. Фотограф А. М. Функ.

Я последний певец деревни.

Скромен в песнях дощатый мост.
За Прощальной стою Обедней,
у кадящих листвой берёз.

Догорит золотистым пламенем
из телесного воска свеча,
и луны часы деревянные
прохрипят мой двенадцатый час.

На тропу голубого поля
скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
соберёт его черная горсть.

Неживые, чужие ладони...
Этим песням – при вас не жить!
Только будут колосья-кони
о Хозяине старом тужить.

Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
прохрипят мой двенадцатый час...

1920 г.

Вечная Россия – только начинается.

Гой ты, Русь моя родная!..

Лель мой, Лель мой,

лёли-лёли Лель!

LUCH 2013