92 невинно убиенных на улице Гурьянова. Сколько будет ещё?

Новый «украситель» Земли Русской, изукрасил её на свой манер: памятник жертавам с улицы Гурьянова; памятник жертвам «Курска»; памятник жертвам «Дубровки»; памятник жертвам Беслана; надпись в метро: «Сталин наш вождь» и т.д.

«Именно благодаря всплеску страха сформировался тот политический режим, который мы сейчас имеем».

Юбилей, которого лучше не иметь..

10. 09. 2009 г., BBCRussian.com Юрий Маловерьян. 10 лет назад москвичи напряжённо гадали: что явилось причиной страшного взрыва, который обрушил два подъезда девятиэтажки на улице Гурьянова? Для многих этот вопрос до сих пор стаётся без ответа.

Поначалу говорили о газе. О мешках со смесью алюминиевой пудры и селитры и гексогеновом детонаторе никто ещё не знал. Через четыре дня взорвался дом на Каширском шоссе: 124 жертвы, 13 из них – дети. Ещё через три – в Волгодонске. До Гурьянова был терракт в Охотном ряду.

Технология стала известна. Но кто её применил, для многих неясно до сих пор, хотя официальная версия гласит, что взрывы устроили северокавказские экстремисты, и большинство россиян ей верит.

Официальное расследование назвало организаторами акций полевых командиров Хаттаба и Абу Умара. По версии властей, некоторые исполнители были убиты, а двоих, Адама Деккушева и Юсуфа Крымшамхалова, в 2004 году приговорили к пожизненному заключению. В последнем слове свою вину они не отрицали.

Тем не менее, предположения, что к взрывам причастны спецслужбы, звучали и до суда, и после.

Причастны ли спецслужбы?

Некая причастность спецслужб довольно вероятна. Тем более, не станем забывать, что именно эти взрывы фактически и послужили причиной начала второй чеченской компании.

Сергей Ковалёв, правозащитник, экс-депутат и бывший глава общественной Комиссии по расследованию обстоятельств взрывов, признаёт, что оснований впрямую обвинять власти у него нет.

«Если говорить о гипотезе причастности спецслужб, то, разумеется, мы не получили никаких прямых материалов на этот счёт», – утверждал Ковалёв. И тем не менее правозащитник считает, что «некая причастность спецслужб довольно вероятна».

В мае прошлого года дочери одной из погибших на улице Гурьянова, живущие в США Татьяна и Алёна Морозовы, в открытом письме призвали новоизбранного президента России Дмитрия Медведева провести новое расследование.

«Существует множество свидетельств того, что в деле могли быть замешаны российские спецслужбы», – написали сёстры, перечислив несколько обстоятельств, которые наводят их на такие подозрения. Эти факты множество раз упоминались и в российской, и в мировой прессе.

У политического обозревателя, завотделом политики газеты «Коммерсант» Глеба Черкасова тоже остаётся много вопросов к следствию и властям. «Я тщательно изучил все версии, и я не готов дать окончательного ответа. Думаю, что лет через сто, может быть, узнаем», – сказал Черкасов Би-би-си.

Официальные и неофициальные каналы

Депутат Александр Гуров в годы, когда велось расследование, был главой комитета Госдумы по безопасности и тоже изучил все версии и документы, предоставленные депутатам по их запросам. У Гурова сомнений в непричастности спецслужб нет.

«Не верю. И не верю по целому ряду фактов, которые мы имели. Мы долго с этим копались, и не только по официальным каналам, мы ведь копались и по неофициальным», – объясняет генерал-майор милиции Гуров.

«Ну ни один психически нормальный человек на это не пошёл бы, – продолжает депутат, – уж тем более в те-то времена, когда в том же ФСБ одни симпатизировали коммунистам, другие – правым, третьи – левым, четвертые – яблочникам...».

Критики официальной версии всегда напоминают, в частности, о случае в Рязани, где 23 сентября 1999 года житель одного из домов заметил людей, вносивших в подвал какие-то мешки. Эти люди были задержаны.

Вначале появились сообщения, что предотвращён новый взрыв, затем ФСБ объявила, что это её сотрудники проверяли бдительность милиции и жителей. Александр Гуров говорил тогда с начальником УВД Рязани и уверяет, что это и вправду были учения.

«Учения» в Рязани. Так мы и поверили.

«Я говорю, слушай, ну там действительно что ли всё так? Он говорит: да нет, это ерунда все. Мешки действительно там были, они там что-то насыпали, какое-то вещество, чтобы собака могла взять то ли след, то ли что-то. Ну и устройство там сделали, чтобы было более-менее похоже на детонатор. Он даже сказал, куда мешки вывезли, куда-то там на свалку», – вспоминает парламентарий.

История не терпит сослагательного наклонения, но, возможно, если бы не было этих взрывов, и режим был бы иным. Глеб Черкасов, завотделом политики «Коммерсанта». На запрос депутатов в 2002 году Генпрокуратура России ответила, что, согласно результатам проверки, люди с мешками действительно были сотрудниками ФСБ, которые «оценивали предпринятые местными правоохранительными органами меры по противодействию возможным актам терроризма». По этим данным в мешках была «простая сахароза», а взрыватель при них – «имитация».

Социологи и политологи единодушно считают, что взрывы домов в сентябре 1999-го, как и начало второй чеченской войны, не просто совпали с началом эпохи Путина, но и во многом определили её облик.

Глеб Черкасов выделяет несколько последствий этих взрывов для массового сознания россиян. «Конечно, первый, немедленный этап: всплеск страха, всплеск надежд на «твёрдую руку», которая защитит от этого кошмара. И именно благодаря этому всплеску сформировался тот политический режим, который мы сейчас имеем.

История не терпит сослагательного наклонения, но, возможно, если бы не было этих взрывов, и режим был бы иным», – полагает журналист. (Ага. А как насчёт БЕЗ РЕЖИМА? ВООБЩЕ? ЛУЧ)

Ещё одно последствие, по оценке Черкасова: это «индульгенция», которую общество по умолчанию выдало власти на любые силовые действия, в первую очередь на Кавказе. Что касается мнений об организаторах сентябрьских взрывов, то, по данным последнего опроса ВЦИОМ, 57% россиян не верят в версию о причастности спецслужб и властей, и 22% считают её в той или иной степени правдоподобной. Тоесть: почти 80 %. Убедительнее некуда.

ВЗОРВАННАЯ СВОБОДА

«9 сент. 1999 года: истинный день рождения нынешней политической системы России.»

Александр Валерьевич Солдатов, главный Редактор Портала-Credo.Ру (с небольшими сокращениями.)

I. ЗЛОЙ ГЕНИЙ ЯВНО ДРУЖЕН С НУМЕРОЛОГИЕЙ.

Некоторые наши суеверные сограждане испытывают особую радость от «счастливого» совпадения цифр в сегодняшней дате: «09.09.09». Десять лет назад девяток в этой дате было ещё больше: целых пять.

Не исключено, что злой гений «спецоперации», реализация которой началась 9 сентября 1999 г., учитывал и этот нумерологический фактор. С точки зрения безвестного пока гения, операция действительно прошла успешно: началась принципиально новая политическая эпоха, в недрах которой за десять лет вызрела и новая «духовность», замешанная на квазиимперской идеологии.

Взрывы перевернули всё верх дном: и счастливое стечение девяток обернулось зловещим торжеством их перевернутого антипода, «числа зверя».

Но едва ли в нашей стране сегодня кто-то искренне скорбит по жертвам тех далёких уже событий, пытаясь докопаться до их истинных исторических и духовных причин; горздо большее число людей скорее празднует очередную «счастливую» дату.

Возьмите сегодняшние российские газеты: заметно больше пишут о нумерологии, чем о скорбном юбилее. Нынешняя «генеральная линия» предписывает если не совсем забыть события сентября 1999 года, то напоминать о них как можно меньше.

Модераторам «генеральной линии» неприятно слишком пристальное внимание общества к тем событиям. Люди, пытавшиеся как-то расследовать их причины, либо молчат, либо уже прекратили земное существование, и не совсем естественным образом (депутат Сергей Юшенков, бывший разведчик Александр Литвиненко, журналист Анна Политковская…).

Соответственно многие важные вопросы, связанные с теми событиями (например, об «учениях» в Рязани или о том, почему спикер Госдумы Геннадий Селезнёв, предпочитающий ныне не появляться на публике, 13 сентября проговорился на заседании парламента, сказав «о взрыве в Волгодонске», имевшем место только 16-го?) – до поры до времени оказались запретными.

А между тем, именно 9 сентября 1999 года можно назвать истинным днём рождения нынешней политической системы России.

II. ВСЕРОССИЙСКАЯ ПАНИКА. ГИБЕЛЬ «СВОБОДЫ 90-Х».

Взрывы жилых домов со спящими мирными людьми, кровавой цепочкой прокатившиеся по городам нескольких регионов страны, но особенно чувствительные в Москве, вызвали всероссийскую панику, вернули в общественную атмосферу страх как цементирующее чувство, заставляющее «ещё теснее сплотить ряды»…

Именно в те осенние дни на политическом Олимпе России появилась фигура, дотоле мало известная, вокруг которой и надлежало сплотиться нации. Взрывы жилых домов российских городов довольно быстро прекратились, и народу был явлен образ того, с кем он должен отныне связывать свою безопасность, стабильность и величие.

За эти замечательные качества пришлось заплатить чем-то не очень существенным для российского национального психотипа: свободой.

В общем-то, и в 1999 году она была достаточно эфемерной, её лучшие проявления иногда отдавали разнузданностью пугачёвщины и разинщины, потому что «культурной» свободы просто не было в историческом опыте нашего народа. (Тут не согласимся с автором: всегда была именно такая свобода, присущая культурной элите нации. И все наши литературные гении и народные герои появились на свет именно благодаря этой свободе).

От монголо-татар через «собирание земель» и «тюрьму народов» этот опыт прямиком вёл к советской тоталитарной империи – самой кровавой и греховной в истории человечества, положившей печать проклятия на нашу несчастную землю. И тем не менее, в лихие 90-е, по эти временам искренне ностальгировала большая часть россиян.

Небольшие промежутки между тоталитарными эпохами нашей имперской истории также не вызывали особо приятных воспоминаний: либо Смута, либо Февраль с Октябрем, либо «бандитская приватизация». Свобода, понимаемая как разнузданность и беспредел, конечно, не была ключевой ценностью русской цивилизации. В 1999-м – начале 2000-х жалкие её осколки, без всякого сопротивления масс, были аннулированы «во имя стабильности и безопасности», во имя «его величества Порядка».

III. УСТРАНЕНИЕ ВСЯКОГО ИНАКО- И СВОБОДОМЫСЛИЯ.

Вскормленная имперским опытом и переформатированная Сталиным в 1943 г. «титульная» Церковь России, разумеется, также тяготилась лихой «свободой 90-х». В самые «лихие» дни крушения советской империи единство и структура РПЦ МП подвергались серьёзным угрозам.

Осенью 1991 г. в разных регионах страны начался массовый переход православных общин в РПЦЗ, воспринимавшуюся тогда обыденным сознанием как «белая», «историческая Церковь», неповреждённо хранимая эмигрантами с 1917 года.

Тогдашний первоиерарх РПЦЗ Митрополит Виталий, опасавшийся провокаций КГБ, ответил отказом на историческое приглашение демократического президента России вернуться на родину. Так что уже к началу 1992-го «процесс» захвата Церкви в России административным органам без всякого труда удалось взять под полный контроль.

Разумеется, позже «титульная» конфессия успешно адаптировалась к условиям «дикого капитализма» (вспомним хотя бы «табачные и водочные» истории, церковные банки, указы президента, раздававшего патриархии разное имущество), но никогда не переставала при этом ностальгировать по империи.

Неудивительно, что во власти Путина, которая начала утверждаться 10 лет назад, патриархия опознала свою власть. Совершенно аналогично тому, как это происходило в «большой политике», в Церкви оказались свернуты и уничтожены те ростки свободы, соборности и открытой дискуссии, которые появились в 90-е гг.

Независимая церковная пресса либо совершенно маргинализировалась (как «Русь православная»), либо перешла на позиции полной лояльности и официоза (как «Радонеж» или «Русь державная»).

Движение православных братств практически сошло на нет и было вытеснено из реальной церковной политики. Попытки «общинного творчества» – например, в среде сторонников о. Георгия Кочеткова, – были вытеснены из административно-канонического поля РПЦ МП.

Голоса самостоятельно мыслящих священнослужителей этой Церкви либо практически умолкли (как в случае с оо. Александром Борисовым и Владимиром Лапшиным), либо стали звучать в полный унисон со священноначалием. Если изредка оо. Петр (Мещеринов) или Георгий Митрофанов и позволяют себе сколько-нибудь самостоятельные суждения (по вопросам, правда, мало касающимся собственно церковной политики), то их сразу одергивают десятки голосов церковных СМИ, а то и непосредственно священноначалие.

Попытки легальной православной деятельности за каноническими рамками РПЦ МП, столь многочисленные в 1990-е гг., искореняются силовыми методами: как это особенно ярко демонстрируется в эти дни всему миру в Суздале.

Перефразируя известные слова В.И. Ленина, «эту публику пытаются проучить так», чтобы на многие десятилетия она и думать забыла о каком-либо «альтернативном православии» за пределами квартирного подполья.

IV. БЕССЛАВИЕ: ОТ СОВЕСТИ НАЦИИ – К «АТОМНОМУ ПРАВОСЛАВИЮ».

За минувшие 10 лет «взорванной свободы» РПЦ МП превратилась в «вертикаль» не менее прочную, чем светский бюрократический аппарат РФ. Профессия священника вновь воспринимается как престижная и доходная, можно даже сказать – как разновидность профессии чиновника.

При этом мощная и сплочённая Московская патриархия лишена сколько-нибудь заметного самостоятельного голоса в обществе и политике – того самого «права печалования», которое нередко проявлялось в самые тёмные времена российской истории и порой стоило жизни предстоятелям Русской Церкви.

В своих оценках исторического опыта нашего народа, в том числе и новейшего, священноначальники обычно повторяют формулы официальной пропаганды, тем самым отказываясь как-либо самостоятельно влиять на настроения в обществе.

Яркий оратор Патриарх Кирилл, чья публичная харизма, казалось бы, превосходит правящий кремлевский тандем вместе взятый, выступает на удивление осторожно, не позволяя себе не то что явной критики, но хотя бы корректировки «генеральной линии».

Неудивительно, что такие категории, как «нравственность» или «истина», отнесены общественным сознанием к сфере абстрактной демагогии или мифологии. Поскольку церковное священноначалие, ради мира с властью, предпочитает избегать внятных нравственных оценок тех или иных явлений современной политической жизни России, то нравственность и истина утрачивают жизненность, становятся выхолощенными. Куда власть повернет – туда они и выйдут.

Свободолюбивая атмосфера начала 90-х изредка вынуждала священноначалие РПЦ МП давать нелицеприятные оценки тем или иным деяниям власти. Правда, примеров такого рода немного, и правда, как кажется, никогда не договаривалась до конца. Но все же в какой-то форме она обозначалась.

Самый яркий пример такого рода – критика Патриархом Алексием II во время Первой Чеченской войны массового уничтожения мирного населения в ходе ковровых бомбардировок территории Чечни. Несколько менее яркий пример – отказ однозначно встать на сторону президента во время разгона парламента осенью 1993-го. Однако тот же Алексий II уже не мог подобным образом выражать «миротворческую позицию Церкви» после начала Второй Чеченской войны (сразу после серии взрывов жилых домов в сентябре 1999-го!) и, тем более, после российско-грузинской войны минувшего года.

Не исключено, что Алексий II, как человек неглупый и искушённый в политике, если и не знал наверняка, то догадывался, какова истинная природа событий сентября 1999-го. Да очевидно не в его власти было каким-то образом «печаловаться» по поводу происходившего, и функции «совести нации» в том, что касается попыток честно разобраться в случившемся, призвать к покаянию и исправлению, стали выполнять не представители Церкви, а немногие оставшиеся независимые СМИ, правозащитники, полуподпольная оппозиция.

Причём, некоторые из журналистов и оппозиционеров выполнили эту функцию до конца, «даже до смерти», что куда больше напоминает мучеников первых веков христианства, чем роскошь архиерейских резиденций, многочисленная патриаршая охрана, братание с властью в её богатстве и её грехах.

В принципе, имея возможность «печаловаться» хотя бы вполголоса, дистанцироваться от власти хотя бы на полшага, священноначалие следует более комфортным и беззаботным путем: слияния с властью до полной неразличимости с нею и при полном безразличии к вопросам о том, откуда эта власть взялась и какой ценой утвердилась…

Этот сознательный отказ от исповеднической миссии стал, одного за другим, порождать странных чудовищ. «Атомное православие» – одно из самых зловещих.

Сначала глава государства говорит, что «безопасность России гарантируют вкупе Церковь и атомное оружие, а потом и глава Церкви повторяет, что «оружие это оправдано лишь тогда, когда наш народ возрождает святыни православия, дабы этим оружием их «защищать»».

V. СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ КИРИЛЛОВ.

Всё смешалось в русском православном сознании последнего десятилетия, в официальной церковной «политической доктрине». После знаменитых слов о. Всеволода Чаплина о том, что «его православие» знает такие «идеалы и ценности», ради которых можно пожертвовать не одним, не тысячью, не миллионом человек, а «жизнью всего человечества», – стоит ли удивляться, что Церковь может никогда не призвать ответственных за события 1999 г. к покаянию?

Надо ведь разобраться, какие идеалы и ценности привели к практическим действиям. Говоря ещё проще, словами о. Андрея Кураева: «во избежание греха большего иногда приходится идти на грех меньший».

Разумеется, мы далеки от мысли «винить во всём» коррумпированную власть и слившееся с нею священноначалие. Положа руку на сердце, надо признать: ведь они очень органично смотрятся на фоне окружающего общего ландшафта.

Большинству нашего народа комфортно или привычно жить с такой властью и с такой Церковью. Едва ли какая-нибудь, самая горькая правда о «преступлениях режима» способна будет сдвинуть наш народ с мёртвой точки социально-духовной дремоты и индифферентности.

Да и, по правде говоря, нет для массового общественного сознания особого секрета в том, кто и как пришёл к власти в 1999 г., а для массового церковного – кто и как избрал главой РПЦ МП митрополита Кирилла (Гундяева).

Ну и что из этого? Даже если самые худшие гипотезы и предположения окажутся правдой, они ведь не подвигнут народ на протест и борьбу. Если и подвигнут, то горстку «несогласных», отвергаемых обществом и анафематствуемых Церковью.

Поэтому особенных перемен ждать не приходится. Народ, церковный и нецерковный, – хоть и лишённый права свободного демократического выбора, по большому счёту, свой выбор сделал. Деньги и власть, «атомное православие», «жизнь по понятиям», жертва чужой жизнью во имя собственного блага, обогащение любой ценой и примитивные удовольствия, проистекающие из него, – понятные и приемлемые, увы, для большинства ценности.

Народного же покаяния за всё, что с нами произошло, в том числе и за взрывы на улице Гурьянова в Москве 10 лет назад, как не было, так и нет.

LUCH 2009