«Травля вместо спасибо – жуткий симптом болезни общества».

Жестокая война с музеями и с музейной интеллигенцией – знак нового передела собственности, очередного «сезона охоты» Кирилла и его мафии за богатствами России. Которые им – ни с какого боку – НЕ ПРИНАДЛЕЖАТ. Накинув овечью шкурку служителя церкви, грабитель мафиозо отнимает у народа и потомков ВСЁ, что может украсть с помощью бандитов у власти.

Главное для Гундяева: «вывести из оперативного управления», УНИЧТОЖИТЬ инвентарный номер иконы или золотого украшения, вырвать этот предмет из музейного каталога, из-под контроля народа и государства, – и гуляй Вася! Больше никто ничего не узнает, куда это всё делось. Так Гундяев УЖЕ захватил в 2008-м году ВСЕ ЦАРСКИЕ СВЯТЫНИ КРЕМЛЯ и сам лично вывез их зарубеж. На аукционах Сотби и на других распродажах они весомо пополняют его МИЛЛИАРДНЫЙ счёт в Швейцарском банке.

Гоп-стоп на музеи, или Пустили папского козла в Русский огород

Власть и закон в России работают на бандитов и грабителей. Гундяев ОТКРЫТО грабит Россию и все её поколения при помощи Медведева и «закона что дышла».

http://www.luchmir.com/Declarations/HistiricalTruth09.htm

01. 12. 2010 г., Время Новостей. Президент России Дмитрий Медведев вчера подписал принятый обеими палатами парламента так наз. «закон о возвращении имущества религиозного назначения религиозным организациям». Глава государства, огласив ежегодное послание Федеральному Собранию, провёл встречу с патриархом Кириллом в церкви Рождества Богородицы в Большом Кремлевском дворце. И тем самым поставил эти две встречи на один уровень.

Этот храм, в соответствии с новым «законом», должен быть передан РПЦ. «Здесь место особое. Пользуясь случаем, хотел проинформировать вас, что мной сегодня подписан закон о возвращении имущества религиозного назначения религиозным организациям. Это серьёзный закон, по которому шли достаточно долгие обсуждения и согласования», -- сказал г-н Медведев главе РПЦ.

Президент Медведев подчеркнул, что закон принят в оптимальной редакции. Однако и после всех обсуждений у закона остаются критики. В статье, подготовленной для «Времени новостей», директор Государственного Эрмитажа, президент Союза музеев России член-корреспондент РАН Михаил ПИОТРОВСКИЙ высказывает серьёзные сомнения как в самом законе, так и в той политике, которая привела к его появлению.

А политика предельно простая: Кирилл тянет Россию во мрак средневековья. Святая Русь активно «прихватизируется», продаётся на Запад и уничтожается. Одни лжецы и прихлебатели типа Чернеги, Молибоги, различные алфеевы и донсковы – крутятся около этого ненасытного на кровь, богатства и власть исчадья ада. Русский народ ОБЯЗАН дать отпор подобной «политике». ЛУЧ.

Неприкосновенность музейного, архивного и библиотечного фонда –

основа прав Культуры в любом цивилизованном государстве.

«Закон о передаче имущества религиозным организациям принят. Прошло немало внепарламентских и непарламентских дискуссий. Есть смысл остановиться на некоторых общих размышлениях с позиций музейного сообщества.

Во-первых, принятие закона показало, что у нас и в верхах и в низах живо трогательное русское чувство сострадания обиженному, желание как-то его компенсировать. Впервые я встретился с живучестью этой традиции в годы активного обсуждения проблем «германской реституции». Тогда многие очень интеллигентные люди искренне хотели отдать немцам всё «награбленное» Советским Союзом в побежденной Германии.

Опыт показал, что спешить не нужно и что есть реальный рецепт: договориться о том, что жизненно важно для одной стороны больше, чем для другой. Остальное не трогать. Сегодня происходит похожее, а на очереди за состраданием стоят владельцы национализированных зданий и коллекций, за ними -- страны, из земель которых происходят многие из музейных коллекций -- Египет, Иран, Украина... Не нужно торопиться.

Во-вторых, мы совсем запутались в словах и терминах. Вовсю звучат слова: «вернуть награбленное», «восстановить справедливость». «Хранителями краденого» оказываются музеи, которые СПАСЛИ памятники церковного искусства, признав их музейными экспонатами. Остальное погибло либо ушло в частные коллекции.

Терминологическая путаница вообще одна из главных бед нашего времени. Слова «сокровища» и «ценности» понимаются исключительно как долларовый эквивалент. Слово «духовность» означает бытовую религиозность. От плохих слов рождаются некрасивые эмоции и решения.

Кстати говоря, передача государственного имущества частным лицам или общественным организациям называется приватизацией.

Во многих событиях сегодняшней жизни России музейная интеллигенция (есть ещё такая) видит новый виток приватизации и передела собственности. Между тем, если отстраниться от эмоций и корыстных настроений, все вопросы, касающиеся музеев и церковных интересов, можно решить просто, как решали их прежде, когда были и церковные, и светские музеи церковного искусства, частные коллекции и передачи икон из монастырей в музеи, и взаимодействие искусствоведов и священнослужителей.

Не нужно только слишком обострять и примитивизировать ситуацию стилистически неизящными словами. Хорошо бы общаться без агрессивной грубости. И ещё: надо изучать историю каждой вещи, в чьих руках и как она когда-то была на самом деле.

В-третьих. Принятый закон не меняет существующие возможности передачи имущества (ужасное слово), но устанавливает более простой порядок для религиозных организаций. Это означает -- «привилегии». Для организаций культуры это хороший повод продолжить нашу борьбу за привилегии культуры. У культуры (см. Н. Рерих, Д. Лихачёв) есть свои права и должны быть свои привилегии -- моральные, налоговые, политические, гражданские, бюджетные и т.д. Церковь показывает нам тут дорогу. Спасибо!

В-четвёртых, нас очень огорчает, что дискуссии вокруг закона как-то ненавязчиво примкнули к многолетним рейдерским атакам на музеи. Не очень корректно и очень целенаправленно были использованы материалы проверки, прошедшей во всех музеях России.

Прямо накануне обсуждения закона на телевизионных экранах появился весьма оскорбительный фильм о музеях, где итоги проверки были нарочито перемешаны с рассказом о чёрном рынке антиквариата, одного из главных инициаторов рейдерских атак на музеи.

Те же оскорбительные и удивительно неинтеллигентные оценки прозвучали через несколько дней в интервью видных представителей духовенства. Мотив этот мы слышим уже двадцать лет: музеи не умеют хранить экспонаты, отдайте их тем, кто делает это лучше, -- иностранцам, частным коллекционерам, «черным антикварам», просто богатым любителям антиквариата и т.д.

В связи с этим я вынужден раньше, чем это нужно, протокольно изложить оценку Союза музеев России по итогам проведенной сплошной проверки. Она стала уникальным явлением в мировой музейной практике. Впервые огромный музейный фонд огромной страны полностью зафиксирован. Это оказалось возможным только благодаря применению новейших информационных технологий и инновационных схем их использования. Только теперь возможно создание полного электронного каталога Музейного фонда России, о котором столь долго мечтали и говорили.

Общее количество «непредъявленных» экспонатов, о котором с деланным ужасом говорят многие поставщики «скрытой информации», составляет 0,3% Музейного фонда России. При этом большинство предметов – вещи, имеющие смысл и интерес только в музейном контексте.

Реальных розыскных мероприятий заслуживает несколько десятков случаев. Итог ясен: музеи России сохранили общественное достояние в бурях приватизационных атак, во всяком случае много лучше, чем все другие сферы народного достояния. Не дали украсть, не дали приватизировать и потому вызывают злость и ненависть сейчас, в сезон новой охоты на «собственность». Травля вместо спасибо -- жуткий симптом болезни общества.

Та же проверка показала, что на протяжении десятилетий государственный аппарат полностью пренебрегал своими обязанностями по отношению к культурному наследию. С одной стороны, не строились фондохранилища и не создавались должные условия для учета. С другой -- госаппарат с удовольствием запускал руку в музейные хранилища для продаж или подарков нужным людям. С третьей -- розыск украденного профессионально вёлся только в редких случаях. Мала цена -- дело быстро закрывается.

У музейщиков много претензий к государственному аппарату (это не синоним государства), который грабил их не меньше, чем церковь. Наш счёт ещё предстоит предъявить.

В-пятых. Этот закон, как и почти все наше новое законодательство, культуре враждебен. Мы очень благодарны профильным комитетам Государственной думы и особенно Комитету по культуре за то, что некоторые вопиющие угрозы были временно приостановлены.

Наши главные претензии к закону таковы. Он недостаточно сильно признаёт НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ музейного, архивного и библиотечного фонда России. На этой неприкосновенности стоят основные права культуры. Закон не оговаривает строгих гарантий предоставления достойных и пригодных для музейного использования инфраструктур тем учреждениям культуры, которые выселятся из зданий, нужных для функционирования церковных инфраструктур.

И наконец. Очень печально, что материальные интересы разных групп «новых богатых» стравливают музейные и церковные инфраструктуры, ставя между ними соблазнительные понятия «собственности», «имущества», «доходов». Это возбуждает гордыню и с одной и с другой стороны. Может быть это и соответствует неким сиюминутным интересам. Но это не соответствует единой миссии Культуры и Церкви. Она едина и родственна, но различна в деталях. Это различие надо уважать.

На протяжении многих десятилетий музеи в нашей стране были почти единственными учреждениями, подчёркивавшими и воспитывавшими уважение к церковной традиции как части нашей Культуры. Они будут продолжать делать это и в новых обстоятельствах, неожиданно оказавшихся не лучше советских.

Обсуждение в Общественой палате с представителями МП вызвало шок.

«За редким исключением церкви не охраняются. В лучшем случае: амбарный замок и собака на цепи, не бывает даже телефонов, до милиции многие и многие км отечественных дорог. Никаких инвентарных номеров на иконах, описания и документации. И как в таких условиях прикажете «хранить» исторические ценности?»

«Будучи переданным религиозным организациям, имущество окажется недоступным для немалой доли граждан из-за внутренних правил религиозной организации», – сказал Абрамов, отметив, что это может противоречить законодательству России о культуре, где обозначен приоритет прав человека над правами различных организаций и объединений.

17. 05. 2010 г, Religiopolis. Небывалый напор, ухищрения и энергичность, с которыми крупнейшая религиозная организация страны МП добивается отъёма собственности музеев, библиотек и фондов, вызывает шок у общественности. В процессе слушаний представители РПЦ жёстко подтвердили свою позицию, которая заключается в необходимости срочно принимать предложенный законопроект и продолжать передачу памятников истории и культуры церкви уже на законных основаниях.

Их оппоненты – специалисты и представители общественности, подвергли серьёзным сомнениям как сам законопроект, так и целесообразность его создания, потому что регламент обращения с ценностями и без того регулирует действующее законодательство.

Открывшее дискуссию выступление юриста Московской патриархии монахини Ксении (Чернеги) кроме такого дежурного толкования конституционного принципа светскости государства, где отделение власти от религии означает необходимость сотрудничества власти и религиозных организаций, содержало интересный сюрприз.

Во всяком случае, присутствующие были шокированы тем, когда она сообщила о якобы «принятии 8 мая Федерального закона о совершенствовании правового положения государственных и муниципальных учреждений». По её словам: «закон предусматривает обязательное прекращение права оперативного пользования бюджетных учреждений, включая государственные музеи, в случае передачи объектов культурного наследия, находящихся в оперативном управлении музея, в безвозмездное пользование религиозных организаций.

Таким образом, практика совместного использования тех объектов культурного наследия, которые расположены на территории музеев и переданы в безвозмездное пользование религиозных организаций, будет изменена. Право оперативного управления музеев на такие объекты подлежит прекращению, согласно новому закону. Надо сказать, что и наш законопроект эти нормы предусматривает. Но президентский закон опередил наш законопроект».

По сообщению Чернеги, закон должен вступить в силу с 1 октября текущего года, что полностью перечеркнуло прозвучавшие ранее заверения о том, что церковь якобы вовсе не претендует на исключительной право использовать достояние народа, надеясь получить его лишь в безвозмездное и бессрочное пользование.

После такого заявления монахиня СПЕШНО ПОКИНУЛА обсуждения, а присутствующие вынесли из него лишь то, что, якобы, втихаря введено ещё какое-то законное новшество, призванное осложнить, в том числе, и судьбу культурного наследия.

Лишь спустя несколько часов удастся выяснить, что заявление Чернеги было чистым и бессмысленным БЛЕФОМ (гоп-стопом, ЛУЧ), так как названный закон не предусматривает ничего, что могло бы указывать на упомянутые ею изменения.

Немотивированная кривда монахини возможно была не расчётом заставить поволноваться всю эту мешающую клерикальному переделу собственности интеллигенцию, а результатом банальной паники среди самих церковных функционеров, почуявших, что общество начало понимать, чего его намереваются лишить.

Во всяком случае, лишь такой паникой можно было объяснить и состоявшийся через несколько минут демарш протоиерея Всеволода Чаплина, вызвавший у журналистов и приглашённых чиновников чувство ещё большего недоумения.

После яркого, вскрывшего сущность абсурдной идеи с проектом выступления профессора кафедры конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ Елены Лукьяновой, церковный чиновник без каких-либо видимых причин наговорил оскорбительных слов в адрес Общественной палаты.

Обвинив её в кознях в адрес церковных сторонников законопроекта, священнослужитель заявил, что уходит с обсуждения, так как организовано оно «манипулятивно» и «сюда приглашены люди, чью точку зрения не разделяет общество» и ему тут «нечего делать».

Правдв, прежде чем уйти, священнослужитель успел предъявить «претензии» и по поводу того, что со стороны церкви в обсуждении оказалось меньше участников, чем представителей светского общества. Однако, проводивший встречу председатель Комиссии ОП по сохранению и развитию отечественной культуры Василий Бычков напомнил Чаплину о том, сколько встреч было у организаторов с представителями РПЦ в процессе подготовки, и сколько напоминаний делалось им о расширении числа участников слушаний с церковной стороны.

Однако, религиозная организация сочла для себя удобным ограничиться теми, кто пришёл, так к кому же могут быть претензии?

Предполагать, что ограниченный самой РПЦ список участников слушаний с её стороны был вполне продуманным, тоже есть основания. На сей раз от Московской патриархии присутствовали лишь те, кто и без всяких слушаний были в курсе всех тонкостей процесса изъятия ценностей из музеев – то есть, руководители церковных организаций, которым памятники уже переданы, монахиня Чернега и сам Чаплин.

Так, стоило ли посвящать в реальное положение дел каких-то посторонних, если даже закалённому в дискуссиях о. Всеволоду не захотелось сидеть за столом в качестве живого олицетворения религиозной организации, претензии которой обсуждались?

Если бы не столь серьезный предмет обсуждения, то ситуацию можно было счесть даже комичной, вполне в духе ролика «Ералаша» советских времён, когда пара озорников, затеявших некую историю, почуяв, что их роль в ней сейчас станет ясной всем, находят любой предлог, дабы сбежать.

Оставляя, кстати, втянутых в эту истории своих сторонников, которые – всё равно никуда не деться, участвовали в обсуждении до конца и, похоже, не открыли для себя в его процессе чего-то нового.

А нового было поведано немало. В частности, для журналистов, которые по-разному – от аплодисментов до потрясенного выдоха, но неизменно горячо реагировали на многие высказывания специалистов. Благо, и аплодировать и выдыхать было от чего.

В выступлении члена Президиума Федерального научно-методического совета по сохранению наследия МК РФ, доктора искусствоведения, профессора Андрея Баталова подчёркивалось, что одним из принципиальных отличий Нового времени от Средневековья является способность людей признавать «ценности подлинных памятников прошлого, их неповторимость и невоспроизводимость всей суммы заложенной в них информации».

То есть, тем и отличается просвещенный развитой человек от варвара, что ценит и бережет артефакты наследия своей культуры, а не разжигает костёр из стульев, к примеру, Екатерининской эпохи или не сидит на них в ресторане.

«Принцип сохранения ветхих Богослужебных предметов и икон был выработан ещё в 19 веке, – говорил Баталов. – В отличие от Средневековья, Новое время видело в святынях не только объекты для поклонения, но их историческую значимость, а потому стремилось их систематизировать, поместить в определённый исторический контекст».

Заявленное в проекте закона выведение памятников из музейного хранения и передача в эксплуатацию по первоначальному назначению могло быть результатом непонимания его авторами того, что это признак культурной деградации.

«Составители закона, сознательно или неосознанно, поставили под сомнение статус исторических памятников для всех произведений так называемого религиозного предназначения, а по сути всего средневекового искусства», – предположил профессор.

По мнению Баталова, в процессе выступления которого демонстрировался видеоряд печальных результатов такой эксплуатации, идея законопроекта «отрицает общепринятые мировые гуманистические нормы, поскольку проводит в жизнь культурную сегрегацию по конфессиональному признаку. В то время как в настоящее время историческое наследие принадлежит всем народам России, независимо от их национальной и конфессиональной принадлежности, что соответствует укладу нашей страны, как светского и многонационального государства. В этой модели значительно больше человеческой справедливости, нежели та, к которой взывают авторы закона».

Ведь, несмотря на то, что закон опирается, якобы, на возрождение религии, в его основе лежит тот самый деловой прагматизм, который признается сейчас наиболее серьезной опасностью для гуманистического развития цивилизации, приводя человечество к культурному коллапсу. В частности, к тотальному уничтожению исторических памятников, не только в нашей стране, но и в крупнейших городах мира.

Доктор искусствоведения, заведующий Отделом Государственного института искусствознания Минкульта РФ Лев Лифшиц, занимающийся изучением древнерусских памятников не одно десятилетие, привел веские доказательства того, что вся история борьбы за сохранение памятников, которая велась в России на протяжении почти трех веков, начиная с эпохи Петра I, продемонстрировала неспособность церкви самостоятельно обеспечить их сохранность.

«Этому противоречит и сложившаяся Богослужебная практика, и та эстетика «благолепия», которая внедрялась в сознание народа на протяжении 18 – начала 20 вв., продолжающая жить по сей день», –сделал вывод Лифшиц.

Представители религиозной организации в своей практике не руководствуются законом о сохранении памятников, и «в стремлении к благолепию кустарными «реставрациями», перестройками и перепланировками разрушили не меньше памятников, чем советская власть за десятилетия своего существования, что с продолжается с нарастающими масштабами и темпами сегодня».

Хранимые музеями ценностей религиозного назначения, являются объектами культуры общенациональной значимости, а возвращение к утилитарному использованию лишает нас перспективы сохранить их для будущих поколений. «Поэтому основным требованием является сохранение «status quo» для всех государственных музеев, в том числе и тех профильных архитектурно-художественных музеев, которые располагаются на территориях монастырей и храмов, –считает Лифшиц.

Представители РПЦ в ответ напомнили, что государство, в ведении которого сейчас находятся и объекты религиозного назначения, тоже не всегда справляются с их защитой. В пример был приведён храм Илии Пророка, где расположен Музей Востока, а внешнее и внутреннее убранство храма не сохранилось.

Однако, директор Музея Востока Александр Седов, присутствовавший на слушаниях, подробно рассказал о том, сколько бесплодных усилий приложено музеем в течение ряда лет для получения здания, в которое можно было бы переехать, освободив храм. «Мы давно бы и с радостью освободили храм для церкви, но куда прикажете деваться уникальному музею?» – говорил он.

Наместник переданного РПЦ комплекса Ипатьевского монастыря и директор ныне церковного музея архимандрит Иоанн (Павлихин) достаточно резко, но имея на то основания превозносил приличные условия, в которых находятся экспонаты в его религиозном учреждении.

Часть фондов былого музея оказалась во владении церковной организации, и не считая сгоревшего на территории памятника деревянного зодчества, в настоящее время цела. Но подобные случаи, как отметили присутствовавшие музейщики, единичны, и таких примеров наберется меньше десятка на всю страну. Однако типичны, как это ни прискорбно, примеры прямо противоположные. Массу которых приводили участники слушаний, иллюстрируя свои выступления материалами видеоряда, фактами, цифрами.

Поистине ужасающую ситуацию с отношением к святыням и памятникам истории и культуры в РПЦ обрисовало выступление профессора, завкафедрой реставрации Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Галины Клоковой. По её мнению, нет сомнений, что «никто из служащих в церкви от настоятеля до уборщицы не хочет сознательно портить иконы, но делается для этого почти всё».

«Вспомните, как проводится уборка в храмах: воду, разлитую по полу; пыль и копоть от свечей и лампад на иконах и протирающую эти иконы влажной тряпкой служительницу. Вспомните иконы, стоящие на подоконниках, на батареях. Вспомните холодный и влажный поток воздуха из форточки, направленный прямо на икону. А может быть, вам привелось видеть икону, протёртую луковым соком, лампадным или подсолнечным маслом для яркости и блеска, или покрытую лаком для пола. Или ожоги, почему-то появившиеся на иконах,» – говорила Клокова.

Реставрация в религиозной организации, по крайней мере в Москве, доверяется чаще всего разного рода художникам – профессиональным и дилетантам. И это хорошо, «если такой, с позволения сказать, реставратор просто перепишет икону, не пытаясь её промыть, а утраты просто закрасит», потому что тогда её ещеё, быть может, удастся спасти, – констатировала реставратор.

Своё сообщение профессор иллюстрировала рядом слайдов, отображающих типичные признаки процесса разрушения икон в результате такого обращения. Кроме того, по мнению Клоковой, памятникам в церкви грозит ещё немало опасностей.

Во-первых, это отсутствие учёта и охраны, где «хранители» часто просто не знают, что они хранят: «амбарные книги, которые есть в большинстве церквей, мало помогут в случае кражи. Туда, как правило, вписано лишь количество икон без точного указания названия, техники исполнения, размеров, индивидуальных признаков. Нет фотографий. Никакая милиция не будет искать украденную икону Богородицы, не зная о ней ничего кроме приблизительного названия».

За редким исключением, да и то, лишь в Москве и крупных городах, церкви фактически не охраняются. В лучшем случае, амбарный замок и собака на цепи, часто не бывает даже телефонов, а до милиции многие и многие километры отечественных дорог.

Квалифицированные специалисты хранители, работающие в церкви, редчайшее исключение даже для столицы. Но не оттого, что их нет – благо, таковых выпускает кроме других ВУЗов и ПСТГУ, а потому что они церкви не нужны, как и реставраторы. «О том, что уровень подготовки в нашем университете достаточно высок, свидетельствует тот факт, что наших выпускников охотно принимают на работу такие крупные музеи, как Музеи Московского Кремля, Музей-заповедник «Коломенское», ГТГ. И только в церкви они оказались ненужными. За 17 лет существования кафедры нами выпущены 52 специалиста. Из них в церкви работают семеро», – уточнила Галина Клокова.

По мнению профессора церковного ВУЗа, разговоры о немедленной передаче церкви памятников истории и культуры крайне преждевременны. «Только если будет налажено грамотное хранение, грамотный учёт и профессиональная реставрация в действующих церквах и монастырях можно вернуться к проблеме передачи движимых памятников церковного искусства в церкви», – считает она.

Примеры такого же ненадлежащего отношения религиозной организации к ценностям религиозного назначения привёл и реставратор Владимир Сарабьянов, продемонстрировав иллюстрации. Наиболее показательными примерами были упоминание об испорченных копотью фресках Андрея Рублева во Владимире, изуродованном церковной отопительной системой иконостасе во Пскове, о сожжении некоего резного иконостаса лишь потому, что он чем-то не понравился церковному начальству.

О сути музеефикации – то есть, о следовании глобальной цивилизованной тенденции к сохранению памятников культуры, рассказала директор Государственного музея-заповедника «Московский Кремль» Елена Гагарина. В России этот процесс начался сравнительно поздно – лишь с середины 19 века, когда первыми объектами, важность сохранения которых была осознана, стали архитектурные ансамбли: ородские крепости, сохранявшие историческое, культурное и художественное значение, а за ними и церковные и монастырские комплексы.

«Особое место среди них занимает Ростовский кремль, созданный как резиденция митрополита Ионы, – говорила Гагарина. – эти примеры представляли собой лишь первые звенья в системе аналогичных историко-архитектурных музеев, которые планировалось создать в России ещё в дореволюционное время и в которых музейная жизнь могла сосуществовать с Богослужебной.

Но после закрытия монастырей и храмов в крепостях и кремлях началась долгая борьба за их музеефикацию. По существу, это была единственная в условиях советской власти форма спасения и сохранения культурного наследия. Сегодня мы имеем все необходимые условия для возобновления такого сосуществования в использовании отдельными памятниками музея и церкви.

Однако важно помнить, что только оперативное музейное управление позволяет профессионально и в должном объёме проводить комплексные мероприятия по поддержанию режима, необходимого для сохранения памятников архитектуры и монументальной живописи.

Разрушение такой уже существующей и успешно действующей системы в случае выселения музеев из хранимых ими ансамблей и разделения их коллекций, представляется чрезвычайно опасным, а главное – совершенно ненужным и никак не мотивированным шагом».

Именно поэтому, по мнению представителей музейного сообщества, «абсолютно необходимо сохранение профильных музеев в тех объектах, где они давно и успешно функционируют, – сказала Гагарина. – Что касается использования этих объектов в Богослужебных и иных церковных целях, должно определяться индивидуально, в зависимости от состояния конкретных памятников. И осуществляться на договорной основе с сохранением оперативного музейного управления, как это уже происходит во многих местах».

О том, как происходит это «во многих местах мира», сообщила Исполнительный директор Российского комитета Международного совета музеев (ИКОМ России) Галина Андреева, которая на днях представляла Россию на Международной конференции «Религия и культура – нерушимая связь между народами» в Охриде (Македония).

В своём выступлении, богато иллюстрированном слайдами и соответствующими документами, Андреева продемонстрировала образцы цивилизованного опыта хранения памятников истории и культуры в ряде стран разных регионов мира. Интересно, что внушаемая российскому обществу мысль о том, что наше древнее искусство не общенациональное, а сугубо церковное, в мировом опыте воспринимается, как абсурд.

Более того, в более или менее развитых государствах развивается прямо противоположный процесс, а именно: музеефикация тех памятников, которые находились ранее в религиозных организациях – православных храмах и монастырях, в костёлах и мечетях.

Увы, но в России, по мнению Андреевой, авторы идеи изъятия из музейного хранения памятников «подменяют концепцию культуры, как силы, объединяющей общество, на концепцию культуры, разделяющей общество по сугубо конфессиональному принципу. И разрабатывается закон, который значительно облегчил бы процесс передачи из музеев религиозным организациям имущества, имеющего религиозное назначение. Поэтому согвершенно очевидно, что необходимо противодействовать этой опасной тенденции.

В гигантской полиэтничной стране, где многоконфессиональное общество существует в светском государстве, музеи, наряду с государственным языком, выполняют важнейшую объединяющую роль. Музеи во всем мире – в числе наиболее активно посещаемых культурных институций. По данным за 2009 год Лувр посетило 8, 5 млн. человек, Британский музей – 5,6 млн., Эрмитаж – около 2, 5 млн.

По доступным данным в России, где сегодня активно возрождаются традиции разных религий, в первую очередь, православия, православные храмы регулярно посещают около 10 % населения, а музеи – 60 % (для справки: в 2009 г. общая численность страны составила – 141,9 млн. человек, число посетителей музеев – 77 млн. человек)».

«Общественный мир и согласие – для России не патетическая фраза, а выстраданная всей её Историей настоятельная необходимость, гарантия ее стабильного развития и процветания, –считает Андреева.

– Роль взаимопонимания и единства культурных и религиозных институций в этом процессе трудно переоценить. Музейное сообщество России надеется, что возрождающиеся храмы и монастыри, мечети и синагоги, различные религиозные институты и организации получат всемерную поддержку и развитие без ущерба для неделимого, неотчуждаемого, уникального музейного фонда страны, гуманитарной просветительской и исследовательской деятельности музеев на благо всего общества».

Слушания растянулись более, чем на два часа и выступавших на них оказалось весьма много, но более подробный анализ всех докладов и реплик требовал бы иного формата. Хотя, для получения впечатления о том, насколько серьёзным и фактологичным было обсуждение проблемы, вероятно, достаточно и этих нескольких примеров.

Присутствие на обсуждении деятелей культуры, государственных чиновников и депутатов было вполне официальным, так как проведение слушаний предполагает не окончательное решение вопроса, а всего лишь выражение общественного мнения.

Поэтому, краткое выступление председателя Комитета Государственной Думы по культуре Григория Ивлева, в котором он выразил не меньшую озабоченность судьбой памятников, стало первым подтверждением того, что Общественной палате удалось вскрыть «нарыв недомолвок», окружавший до сих пор многие подробности проблемы.

Резолюция слушаний, в которой кратко сформулирована позиция и рекомендации по данному вопросу Комиссии ОП по сохранению и развитию отечественной культуры предоставлена Комитету Госдумы по культуре.

Председатель Комитета, Григорий Ивлев, заверил присутствующих в том, что высоко оценивает состоявшиеся слушаний и, сознавая особую важность проблемы сохранения памятников истории и культуры, гарантирует со стороны Комитета ГД максимально взвешенное и серьёзное отношение к её обсуждению.

17. 11. 2010 г., РИА Новости. Необходимо создать список особо ценных памятников, которые не могут быть переданы в собственность или бессрочное пользование религиозным организациям, сказал журналистам в среду замдиректора Музеев Московского Кремля Андрей Баталов на конференции, посвящённой 20-летнему юбилею включения Московского Кремля и Красной площади в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

В среду Госдума РФ приняла во втором чтении законопроект «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». Подготовка этого закона спровоцировала возникновение противоречий между религиозными организациями и музейщиками.

«Должен существовать список особо ценных памятников, включающий, в том числе, и памятники ЮНЕСКО, которые не могут никому передаваться не только в собственность, но и в безвозмездное бессрочное пользование», – считает Баталов. По его мнению, с инициативой создания такого перечня должно выступить Минкультуры.

Между тем, председатель думского Комитета по культуре Григорий Ивлиев, комментируя принятие нового законопроекта, сказал, что согласно действующему законодательству объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО и особо ценные объекты культурного наследия не могут быть переданы в собственность религиозным организациям.

Что, впрочем, не исключает их передачу в бессрочное безвозмездное пользование. Как, например, произошло с Новодевичьим монастырем, включенным в список Всемирного наследия ЮНЕСКО в 2004 году и где до недавнего времени располагался филиал Государственного исторического музея.

Баталов уверен, что «памятники ЮНЕСКО и особо ценные объекты из такого списка должны находиться в ведении Минкультуры, и музеи, существующие на их территории, ни в коем случае не должны из них изгоняться».

Если же речь идет о возвращении церкви имущества в тех музеях-заповедниках, которые располагаются на территории наиболее значимых монастырей и кремлей, то сами музеи должны там оставаться и продолжать вести свою деятельность по их изучению и сохранению параллельно с церковной.

По словам Баталова, сейчас необходимо задуматься о том, «в каком положении окажутся памятники в новой ситуации».

Ненасытность мракобесия.

ЛУЧ: Гундяевщина бросает Россию в средневековье. Активно уничтожается не только святое, но и вообще всё светлое, позитивное, объединительное, что выработало наше государство и его народы за последние 100 лет.

Все, кто критикуют Гундяева, подлежат физическому уничтожению. Так он расправился с Зарубежным Православием, с патриархом Алексием II, с академиком Виталием Гинсбургом, со многими уже порядочными священнослужителями и мирянами. Одни чернеги, молибоги, алфеевы и донсковы – крутятся около этого ненасытного на кровь, богатства и власть исчадья ада.

Главное для Гундяева: УНИЧТОЖИТЬ инвентарный номер иконы или золотого украшения, вывести этот предмет из музейного каталога – и гуляй Вася! Больше никто ничего не узнает, куда это всё делось. Так Гундяев УЖЕ захватил в 2008-м году ВСЕ ЦАРСКИЕ СВЯТЫНИ КРЕМЛЯ и сам лично вывез их зарубеж.

Но кто остановит эту ненасытную сатанинскую прорву, если рука руку моет, и у власти в России сегодня – все одинаковые?

АнтиХрист – это анти-Культура.

LUCH 2010